— Сядь ко мне на постель, милый… Вот так… Ты теперь веришь в него?
— Верю.
И опять подумала…
— Обними меня, Боря… Поцелуй еще один раз без мамы… в последний раз поцелуй живую… Не бойся… Сегодня со мной ничего не случится, я это знаю. Поцелуй крепко, крепко…
Обняла, и бессильные руки ему показались тяжелыми и только чувствовал, как напрягаются слабые пальцы прижать голову, и сам боялся обнять ее крепко.
Не отпускала губы от своих холодных…
— Еще, милый, еще, еще… В последний раз… Без мамы…
Чувствовал, как дышать тяжело ей, и слышал, как звенит гулко в груди струна лопнувшая.
А потом, счастливая, сияя голубыми глазами, радостно:
— Хочешь, Боря, я к тебе приходить буду?.. Ты веришь в загробную жизнь?
— Не знаю, Лина… Никогда не думал об этом…
— А хотел бы ты, чтоб я к тебе пришла?..
— Хотел бы, милая…
— Я приду к тебе… Обязательно… Ты меня жди, Боря… я приду и поцелую тебя, чтоб ты знал, что я и там люблю тебя и жду…Будешь ждать меня?.. Да?
— Буду, всю жизнь буду…
А теперь, Боря, поцелуй меня еще раз, в самый последний… Завтра уж не будешь меня целовать… завтра я умру, милый… Знаешь, я не боюсь умереть, мне не страшно, жалко только тебя оставлять одного… Я умирать буду счастливая от твоей любви… Я ведь твоя невеста и там буду ею… вечно… а это самое большое счастье невестою быть вечно. Я сама знаю, что я самая счастливая девушка и мне не смерти страшно, а своего счастья, милый. Ну, а теперь поцелуи меня, Боря, еще один раз поцелуи — последний и иди домой. Подожди… Я хочу тебя перекрестить, милый, и ты меня перекрести — хорошо? А потом, еще раз поцелуй меня живую, в последний раз…
Перекрестили друг друга… Сдерживая слезы, нахлынувшие комком к горлу, и не думая, что больно сделает, ни о чем не думая, точно вырвать хотел ее из могилы, обнял крепко и целовал в губы не отрываясь и опять чувствовал, как силятся ее пальцы прижать голову, и, когда сил больше не стало у ней, откинулась на подушки, шепнув ему:
— Я приду к тебе, Боря… Жди…
И когда не хотел из комнаты уходить, точно чувствовал, что в последний раз живую видит, в последний раз поцеловал невесту, — махнула рукой ему, улыбнулась радостно и сказала:
— Иди, милый, — иди, я приду…
Передалось и ему чувство приближавшейся смерти, домой шел как во сне и чуда не ждал, — поверил, что послано ему испытание не только за неверие, а наказал его бог еще и за то, что первое слово о любви пришел сказать не любя любившей, хотел сотворить чудо последней своей фантазией.
Ночью просыпался несколько раз тревожно и ждал чего-то и, засыпая, повторял — иди, милый, иди, я приду, и видел глаза ее синие.
А когда к ранней звонить начали, проснулся от резкого звонка в передней, в голове пронеслось — умерла, выбежал отворить — от Гурновых горничная…
— Умерла?.. Да?..
— Нет еще… просит вас поскорей, прийти…
Ночью опять зашлась кашлем и целый час передохнуть не могла, мокротою задыхалась с кровяными пленками, и, только когда рассветать стало, успокоилась, попросила посадить в подушки и сказала матери:
— Мамочка, пошли за Борею… Я умираю…
— Что ты, детка, что ты?..
— Пошли, мама…
И когда издалека зазвонили к ранней, сказала:
— Как в Рябинках у нас звонят… Правда?..
Слушала и ждала Бориса…
— Отвори окно, мамочка… Я послушаю.
И на звонок в передней:
— А вот и Боря пришел.
Ольга Григорьевна Бориса встретила:
— Не могу я, Боренька… Сил нет больше… Иди к ней… Я тут буду… Не могу… Не выдержу…
Подошел, хотел сказать что-то, — остановила его и чуть слышно сказала шепотом:
— Не говори… сядь…
Указала глазами подле себя на постели…
— Умираю, Боря…
И, боясь пошевельнуться, нарушить ровное замирание затихавшего сердца, опять — одними губами:
— Дай руки…
И стала смотреть не моргая, останавливающимися глазами куда-то поверх головы его, в пространство; чувствовал в своих тяжело лежавшие руки, холодные и сухие, и тоже боялся нарушить тишину смертную и видел, как стекленели глаза синие, и только в последнюю минуту, в последнее мгновенье показалось ему, что по всему лицу улыбка пробежала счастливая, может быть в последнее мгновенье промелькнуло сознание, — показалось, что даже шевельнулись губы и даже послышалось:
— Милый…
Может быть, и еще что хотели шепнуть бескровные губы и не успели — покачнулась голова, падая на плечо.
IV
Без слез проводил на кладбище, дождался пока не сравнили с землей могилу и вернулся домой, на поминки не пошел с матерью. И целые дни не выходил из комнаты, по вечерам только просиживал у могилы на кладбище — ожидал, что придет к нему, поцелует, и вся жизнь в ожидание превратилась, мучительно напряженное. По ночам также молился и ждал, а когда просыпался ночью — в темноту вглядывался, ждал, что в фате с венком миртовым, как в гробу лежала, появится невеста его, прозрачная в чистоте девичьей, неосязаемая в непорочности и положит руки ему на сердце, чтоб не знало оно времени, наклонится к подушке целовать жениха, чтоб душу вынуть его и показать ей обиталище неземное, где несть ни болезнь, ни печаль, ни воздыхание, но жизнь бесконечная.