— Сотню отдам… новенькая…
А Игнат себе давай:
— Ай и вправду пустить его?..
— Пустите… Вот она.
— Только по такому делу на двоих сотню маловато нам.
— Дал бы, да нету — последняя.
— Коли последняя — береги, на маслице пригодится…
— Я еще поищу…
— Все равно не хватит, отец, — пойдем лучше. Сказывай, — куда идти?
Не по дороге Николка пошел, а по тропиночке, хотел напрямик, чтоб не встретить кого.
Покосился Игнат на Нестерку, моргнул на Николку…
— Дороги-то у вас ай нету?
— Тут ближе.
— Ты лучше по дальней, верней будет, а то еще заведешь куда — в болоте утопишь. С тебя станет.
Уперлись трепачи — и ни с места.
И пришлось сворачивать на проторенную. Шел — по сторонам не оглядывался, не оборачивался назад — за полчаса долетел до построек дачных.
Дачники не успели съехать еще, в оконушко поглядывали мамаши с дочками.
— Ишь ты, у вас какие тут бабочки… Ты тож тут разлакомился на нашу барышню?! Должно, жила летом?
Как на грех крутился подле дач Васенька, — бесов заклинал полуденных перед окнами.
Увидал Николку…
— Николушка, да ты вернулся?! Отцом дьяконом не захотел быть?! Что ж ты его так?!
— Ведем его.
— Ведете?.. Немощный он, братцы, — немощный, одолел его бес полуденный… Куда ж ему одному-то?..
Понесся в монастырь оповестить братию, что-де отец дьякон вертается, и не один, с провожатыми.
Подле гостиницы Мишку встретил… подбежал… шепотком:
— Что я тебе скажу-то, Мишенька, — Николка вертается, ведут его мужики какие-то… Чудеса господни. Пойди погляди… сейчас придут.
Высыпала братия на крылечки у келий посмотреть на отца дьякона.
Через святые ворота прошел — загоготала братия:
— Не вытянул, отец дьякон?.. Не хватило духу?
— Пузырь у него лопнул…
Подходить стали к покоям игуменским… Игумен на крыльце стоит, — Савва.
Маленький старичок, кругленький, глазки бегают, выспрашивают, бровки седенькие сдвинул и глазки стали буравчиками.
— На поругание диаволу святую обитель захотел отдать, на посмешище?! Ты погляди, погляди, что содеял?!
Ручками размахнул в стороны.
— Иди ко мне, иди… сатана во образе иноческом… Иди…
В покои засеменил старенький, и мужики за ним с Николаем.
— А вам что надобно?..
— Велено к вам, преподобный отец, предоставить вот этого. Инженер приказал наш… Дракин… И письмецо от него передать лично.
— От благодетеля нашего… раба Дракина?!
— От него… самого…
Достал Игнат из-за пазухи конверт со штампом — канатное и трепальное заведение инженера Дракина — и вручил игумену.
Благоговейно старенький прочитал штамп жирный.
Ручки костлявые задрожали, когда сверлил глазками почтовый лист.
Писано:
— Ваше преподобие! Препровождаю к вам с надежными людьми вашего инока, послушника Николая, опорочившего мою племянницу и явившегося ко мне в качестве ее жениха. Не желая делать какие-нибудь нарекания на обитель, препровождаю его к вам лично. Зная, как вам было бы неприятно, если бы я его вручил епископу, отправляю к вам и надеюсь, что вы взыщете с него по заслугам. Мог бы просить епископа отправить его на покаяние в Соловки, чтобы навсегда освободить свою племянницу от опасности снова быть оскорбленной этим иноком, но, опять-таки, не желаю делать вам неприятного и надеюсь, что вы сможете внушить ему надлежащим образом уважение и к девушкам, и к иноческому чину, чем и обезопасите не только мою племянницу, но и других. Примите от раба вашего на украшение обители посильную лепту. Инженер К. Дракин.
Вложено… Петруша новенький.
Слюной забрызгал Савва немощный:
— Я тебя… в Соловки… в Соловки… на всю жизнь… в подвале сгниешь, пока не покаешься вседержителю… Всю жизнь тебе каяться!.. Слышишь ты, скудоумный?.. Слышишь?! Благодетели наши радеют за нас, а ты?! Спасает от позора благодетель наш и братию и обитель и меня недостойного, а он что?..
В ногах ползал Николка, упираясь в пол ладонями, и чтоб сохранить про черный день сотенную — в кулак зажал ее, и когда Савва обратился к трепачам — под подкладку ее засунул в скуфейку и другою ладонью в пол уперся, придерживая скуфейку пальцами.
— Не ели небось, бедные?!. К отцу эконому ступайте, на трапезу… Монашек вас проводит мой…
Про Афоньку вспомнил, про келейника своего…
— Ах, ах, ах!..
И визгливо позвал келейника нового, белобрысого Костю:
— Отцу эконому скажи, чтоб получше накормил, слышишь… нашего благодетеля люди… слышишь?! С дороги они… получше… К гостинику потом проведи, не в людскую чтоб… пусть номерок даст почище… в новую…