Целые дни в лесу около дач послушники кружатся — поджидают за ягодами.
И Николке гостиник жаловался, а тот вспомнит, как сам с Афонькою прогуливался перед дачами, дожидал Феничку, защемит у него сердце и размякнет благодушно.
— Ничего с ними, отец Иона, не сделается… Ты за гостиницами приглядывай получше… Там благодетели наши, свои, на ветер, чего не нужно, не вынесут про иноков, а тут, что ни день — новые, долго ли ославить пустынь нашу.
Идет из гостиницы, взглянет на дачки, вздохнет глубоко, а вспомнит, что Ариша его на хуторе дожидает — заулыбается.
В святые ворота пойдет — Васенька с Авраамием на солнце греются.
Подбежит блаженный к игумену…
— Трудно тебе, Николушка?.. Трудись, трудись… Бог за труды вразумит тебя, наставит на путь истинный… От беса избавит блудного.
Целые дни Васенька подле Авраамия, никуда его от себя старик не пускает и ничего блаженный не знает теперь о братии, и Николке ему теперь сказать нечего.
Николка только спросил у Авраамия:
— Остепенился блаженный?.. А?..
— На ночь я ему руки связываю…
— Не оставил его бес полуночный?..
— Мучает…
— Уж ты, отец Авраамий, потрудись над ним…
Так изо дня в день и жила пустынь дальняя, по заведенному и в гостинице шли порядки… А побывал у Гервасия иподиакон Смоленский, Петр Иванович — все кверху дном пошло.
II
Собрал Николка старцев совет держать.
И не в уголку стал, как в пятом году, а воссел на диване кожаном.
— Обители честь великая, старцы. Гостей принимать. Градоначальника и епископа Иоасафа с синклитом…
Советовали старики крестным ходом выйти от монастыря за версту с Троеручицей, а от самой станции расставить послушников по дороге, чтоб, когда станет подходить поезд к станции — первый бы бежал ко второму, знак подал, второй, как завидит первого, — бежит к третьему и так до последнего, а звонарю смотреть в оба к гостиницам. Как из-за старой гостиницы покажется бегущий послушник — во все колокола, великим звоном преосвященнейшего встретить. А когда побежит послушник по дороге — двинуться с Троеручицей навстречу с молебствием. Вечернюю трапезу приготовить на всю братию и всем быть за трапезой, а гостям пола мужского подле Спасителя в трапезной приготовить, где богомольцев причастников сажать положено, а женскому полу в гостинице разнести по номерам с добавкою.
— Творогу с молоком подать.
— А как же нам с богомольцами быть в старой гостинице, да с дачниками в новой, отцы?..
— Благодетелей трогать нельзя…
— Отец иподиакон говорил мне, что духовенство, коему сопровождать положено епископа, приедет с семьями и к градоначальнику, камергеру его величества, тоже прибудут гости с дамами, — как тут-то будем?.. Куда принимать гостей?..
Задумались старики, примолкли.
Только один Авраамий привратник свое бубнит:
— А мне-то как быть?.. Как мне? Беда будет с Васенькой… Не удержишь его, он и так в богомолке каждой беса блудного видит, не то, что в дачнице, удержу на него нет… Беседует… С каждой норовит побеседовать… Греха б не было с ним… Ославит обитель нашу.
Досифей горбатый сидит рядом — шамкает:
— Отец Авраамий, а ты его на жамок жапри. Жапирай на день, а швятые ворота жакроешь — выпушкай подышать вождухом.
— Запрешь его… Окна выбьет. С него и этого хватает. Мне-то придется подле ворот святых находиться, а он и начнет буйствовать. Ты, Досифей, подумай только — не какие-нибудь дачники, а знатные господа приедут. А как из окна он выскочит да набросится на какую барышню. С него ничего не возьмешь — блаженный он, а пустыни срам вечный. Подумай только…
— Швяживай его… веревкою… в кладовушку клади темную…
Старцы молчат, думают, Авраамий бубнит Досифсю про Васеньку.
Игумен Гервасий насупился, — никто ничего не советует ему путного: про то, что собором встречать епископа, об этом и говорить нечего, так уж положено, а вот по хозяйству никто ни слова.
И не старцев перешептывающихся слушал, а ловил слова привратника монастырского Авраамия.
С Васеньки и начал Николка.
— Благословите, старцы, слово сказать…
Уставились на него молча старцы мантейные.
— С Васеньки я начну, с блаженного… отец вратарь говорит правильно: конфуз выйдет с Васенькой. Начнем с него… Я бы его в скиту поселил на время под надзор старцам и настрого запретил ему из скита выходить… А главное-то не в Васеньке, а денег откуда мы брать будем, расход же обители. Если вы, отцы, не дозволите, так и гостей принимать — срам один… Насчет денег главное. Не давать же им монастырские щи да кашу?.. Отец иподиакон говорил, что епископ болезненный, ему стол особенный нужен, нежные блюда, он и повара своего привезет, и градоначальник тоже с поваром пожалует… Гости-то, отцы, не молиться, а отдыхать приедут, вроде как на дачу, а им, по городскому положению, старцы, и икорочку и мясцо нужно… Как же, отцы, быть?..