— Иней сегодня там, — в конце аллеи, далеко, далеко — глаза синие, как ваши, Лина.
Может быть, оттого, что захотелось фантазию превратить в жизнь и в одном своем взгляде слить множество и взглянуть ими Борису в душу, чтоб увлечь ее — дикарку непокорную, не из тщеславия — покорить непокорную, а из-за того, что глаза ему отдали синие, когда говорил ей — распахнула дверь балконную и в шелковом платье белом, в туфельках — по снегу, в конец аллеи бежала заиненной и осыпала на себя ветки белые, звала и смеялась:
— Далеко, далеко будут глаза синие, — идите взглянуть на них… позову, когда загорятся… Слышите, стойте там, я крикну.
Все еще собственными увлеченный словами и взглядом глаз голубых, послушно остановился и только когда белую фигуру от веток заиненных отличить не мог, испугался, что простудится, и побежал вслед.
Идти не хотела, — на белом снегу белая, как снег хрупкая.
— Ну, посмотрите, Боря, горят или нет, как звезды?..
— Загорятся, когда любовь придет, — без любви не зажгутся звездами…
— Зажглись, посмотрите, Боря, зажглись…
И, тяжело переступая по глубокому снегу, дрожа, прижималась к руке его и заглядывала в лицо ему.
— Простудитесь, Лина…
Уходить не хотелось — ждала, что и в нем зажжется свет горний, и не дождалась, — как всегда, были глаза спокойными.
На балкон мать выбежала.
— Лина, Лина, Борис, — сумасшедшие, разве можно?..
— Сказку он мне рассказал зимнюю, я и побежала в сад ее посмотреть, в саду она.
Смолянинова сказала сыну:
— Вечно у тебя, Борис, фантазии, — не можешь ни на минуту без них жить…
Пришел к обеду в столовую после бала студенческого…
— Борис, у Лины воспаление легких, — ты виноват, твои фантазии.
— Я не виноват, что они мои фантазии слушают, — я не кавалер, чтоб занимать барышень специальными разговорами, а что придет в голову, то и говорю.
За сладким от Фенички принесли записку:
— Это еще что?..
— На вечеринку зовут, к Дракину. Никуда не пойду.
С пристяжной, пара бубенцами звать прилетела, вернулась без гостя к Феничке.
— Дядя Кирюша, сама привезу поеду.
— Неудобно… что ты, Феня?
Услыхал бубенцы — отмахнулся досадливо и когда из передней услыхал смех задорный и понял, что мать ведет к нему в комнату, лег на тяжелый диван турецкий и стал серым, сумрачным.
— Не хотели добром — увезу силою.
— Я не поеду, Феничка, не могу…
— Лена приехала, лето ваше.
— Теперь зима, — зимой холодно, сделайте лето — поеду… Я шучу, Феня, — просто никуда не хочу ехать… простите.
Чуть не в слезах, обиженная — в переднюю, и опять бубенцы звякнули — понеслись дико.
— Свинья ты, Борис, — как не стыдно, обидеть девушку!
— Я не виноват, мама.
А в девичьей комнате в бреду лежала.
— Иней густой… пепельный… пришла… зажглись звездами… смотри, Боря… голубые… горят…
Целую ночь повторяла, кутаясь в одеяло, шепотом, а к утру тело сгорело, по кровати металась; как сквозь сон слышала слезы матери и доктора спокойный голос:
— Пока ничего не известно… посмотрим, что завтра будет.
Неделю в бреду лежала, — диагноз — крупозное…
По телефону звала подругу Ольга Григорьевна.
— Иду, Оля… иду.
И дни и ночи посменно дежурили, имя сына своего слышала, и когда приходила отдохнуть домой — укоризненно говорила Борису:
— Стыдно, Боря, тобой бредит, — все твои фантазия наделали.
Зачастили доктора разные на консилиумы.
— Что с нею, что, скажите?..
— Осложнение… небольшое… в легких…
Не матери, а подруге сказали в январе, Анне Евграфьевне Смоляниновой:
— Подготовьте мать, может быть скоротечная.
— Неужели спасти нельзя?..
— Безнадежно… Чудом только, если бывают еще чудеса.
— Когда же?..
— Умрет? Неопределенно, от четырех до семи месяцев… Наверняка к осени.
В слезах вернулась домой и опять сказала Борису:
— У Лины — скоротечная… Ты виноват, Борис, ты…
И в первый раз с отчаяньем вырвалось у него:
— Неправда, мама. Неправда…
— Только чудом спасти можно, — понимаешь… чудом…
С этого дня фантазировать перестал — задумался.
Кризис прошел, поправляться стала, — посеребренные дни морозные опять усыпали ветки жемчужным бисером белым, — загляделась в окно в сумерки синие и вспомнилась сказка опять про глаза, захотелось увидать, как горят они звездами в волосах пепельных — в форточку загляделась на звезды ясные и думала, думала про Бориса и опять слегла к вечеру — охватило студеным ветром, — и скоротечная.