— Это невозможно, Галя. Это очень тонкие вещи, тонкие материи. Это дело моей жизни. Я не могу тебе так просто это объяснить, но я должен идти. Короче я пойду, да?
— Нет! — кричит она безумным голосом и бросается на тебя.
Это прыжок сильной женщины, изрядно тренированной, изрядно пьяной. Вы падаете на пол, на мокрый непросыхающий плащ, в котором ты пришел. Она бьет тебя по лицу — наотмашь, толчет тебя локтями, царапает. Она так ударила тебя по подбородку, что ты прикусил язык, и это внезапно придает тебе силы. Выворачиваешься из-под нее, и, хотя она ловит тебя за ногу, все же успеваешь дать ей по ребрам, а потом опять падаешь, не удержав равновесия. Она тянет тебя за свитер, под свитером трещит рубашка, и она наконец находит твою незащищенную ключицу и впивается в нее зубами. Тогда ты почти инстинктивно бьешь ее под дых коленом, и она на время теряет дыхание. Ты таки успеваешь встать и ударить ее ребром ладони по шее. Но она, поднимаясь, резко бьет тебя головой между ног. Ты почти теряешь сознание от боли, но не даешь себе расслабиться, потому что это означало бы верную смерть. Наоборот, отбиваешься от нее ногами, не подпуская слишком близко к себе, хотя это мало помогает, потому что она хватает перевернутый стул и начинает им бить тебя по ногам. У стула отламывается ножка, и ты пытаешься защищаться ею, но она бросает в тебя остатками стула, а сама успевает схватить ножку и начинает блестяще фехтовать ею. Прикрываясь схваченной с постели подушкой, ты переходишь в ближний бой и, поймав ее на том, что она неосторожно раскрылась, наконец наносишь свой давний, свой коронный, известный еще со школьных лет, удар — хук справа, принесший тебе в свое время не одну победу на областных и межобластных соревнованиях.
Она отлетает в противоположный угол. Рефери считает до десяти. Нокаут.
— Отто, это все? — жалобно шмыгая носом, спрашивает она через минуту. — Это все, я спрашиваю? Я спрашиваю тебя: это все? Ты больше не придешь? Не придешь, я спрашиваю тебя? Это все? Отвечай: это все?
— Я буду всегда помнить о тебе, — отвечаешь ты и одновременно дрожащими от напряжения руками заправляешь разодранную рубашку.
— Ты одна из моих самых светлых любовей. Я хотел, чтобы тебе было хорошо со мной…
Она начинает тихонько плакать, но ты едва успеваешь закрыть за собой двери в полутемный коридор, как о них глухо ударяется что-то тяжелое. Наверно, утюг.
Однако ты уже недостижим, герой.
Иногда очень нелишне посмотреть на часы. Потому что дождь, густо секущий с небес, оставляет такое впечатление, будто время остановилось. А время, оказывается, не остановилось, и теперь уже почти полпятого. И если кое-кто хочет попасть сегодня в «Детский мир», то пусть поспешит.
Подобьем тем временем кое-какие итоги, фон Ф. Ты в самом деле ушел, нет, вырвался от Гали на свободу. Ты действительно стоишь под дождем и расчувствованно думаешь о несчастной любви, об одиночестве, о специфической женской жестокости. Кроме того, обдумываешь свои дальнейшие, несколько лишенные уверенности от употребленного бухла шаги.
Ведь, кроме свободы, добытой кровью, во всем этом есть кое-какие ощутимые минусы. Во-первых, утрачен плащ. Он так и остался там, в ее комнате, твоим заложником. В любую минуту она может порезать его ножами или, облив бензином, спалить. Это будет черная магия, священная месть. Теперь мокни под дождем и стучи зубами в одном свитере. Во-вторых, кассета с самым новым концертом Майка Олдфилда. Эта утрата гораздо более серьезная, ведь без музыки, без возлюбленной твоей музыки ты, фон Ф., никто и ничто. Без музыки ты — дешевый сукин сын, эгоистическая тварь, ограниченное самовлюбленное быдло. С музыкой ты — поэт, гений, человеколюб и мудрец, только музыка придает смысл твоему гнетущему, ошибочному и, конечно, случайному существованию, глупый осел. Музыка дает тебе шанс спасти хоть полногтя своего насквозь пропитанного грехом тела. А ты разбрасываешься ею, оставляешь где ни попадя. Наконец, еще более ужасная утрата. Галя. Ведь бессмысленно теперь, после того как ты врезал ей кулаком по скуле, надеяться на какое-то возобновление отношений, на прощение и примирение, даже на простую человеческую дружбу. Раз и навсегда закрыты перед тобой ее двери. Ты опять оказался недостойным женщины, которая ради тебя готова была на все, даже убить тебя с помощью изощренных змеиных ядов. Ты уже никогда не найдешь такой женщины. Она была дарована тебе, безусловно, свыше. Ты пренебрежительно и плебейски отбросил этот дар. Единственным, но сильным и точным ударом кулака. За это ты заслуживаешь быть кастрированным, дружище фон Ф. Или разодранным меж двух молодых деревьев.