Поэтому, стравив пастбища в одном месте, они со стадами, женами и детьми, которых везут с собой на повозках, переселяются в другое. Впрочем, есть и другие, живущие в городах и деревнях; это старики либо купцы, которые не ездят вместе с воинами. Если они начинают какую-нибудь тяжелую войну или какой-нибудь набег, то более знатные помещают жен, детей и стариков в более безопасные места.
Правосудия у них нет никакого, ибо если кому понадобится какая-либо вещь, то он может безнаказанно украсть ее у другого. Если же кто-нибудь станет жаловаться пред судьей или начальником на насилие и нанесенную ему обиду, то виновный не отпирается, а говорит, что не мог обойтись без этой вещи. Тогда судья обычно произносит такой приговор: «Если и ты в свою очередь будешь нуждаться в какой-либо вещи, то кради у других». Некоторые уверяют, будто татары не воруют. Воруют они или нет, об этом пусть судят другие, но, во всяком случае, это люди весьма хищные и, конечно, очень бедные, так как всегда зарятся на чужое, угоняют чужой скот, а ближайшие к нам татары грабят и уводят в плен людей, которых или продают туркам и любому другому, или возвращают за выкуп, оставляя у себя только девушек.
Они редко осаждают крепости и города, а сжигают селения и деревни и бывают так довольны причиненным ими разорением, будто, по их мнению, чем больше они опустошат земель, тем обширнее делается их царство. И хотя они совершенно не выносят спокойной жизни, однако не убивают друг друга, разве что их цари поссорятся между собой. Если во время ссоры кого-нибудь убьют, и виновники преступления будут пойманы, то их отпускают, отняв у них только лошадей, оружие и одежду, и человекоубийца, получив плохую лошадь и лук, отпускается судьей со следующими словами: «Ступай и займись своим делом». Золота и серебра они, кроме купцов, почти не употребляют, а практикуют только обмен вещами. Поэтому если их соседи выручат сколько-нибудь денег от продажи, то платье и другое необходимое для жизни покупают на них в Московии или еще где-либо.
Границ между собой — я говорю о степных татарах — у них нет никаких. Однажды московиты взяли в плен одного жирного татарина, и на вопрос московита: «Откуда у тебя, собака, столько жиру, если тебе есть нечего? — татарин ответил: «Почему мне нечего есть, если я владею такой огромной землей от востока до запада? Неужели я не смогу достаточно накормиться от нее? Я думаю, что не хватать еды должно как раз у тебя, владеющего такой ничтожной частью света, да и за ту ты ежедневно воюешь».
Казанская Орда
Орда или Царство Казанское, город и крепость того же имени расположены на Волге, на северном берегу реки, почти в семидесяти немецких милях ниже Нижнего Новгорода. С востока и юга по Волге это царство ограничено пустынными степями; с северо-востока с ними граничат татары, зовущиеся шейбанскими и кайсацкими. Царь этой земли может выставить войско в тридцать тысяч человек, преимущественно пехотинцев, среди которых черемисы и чуваши — весьма искусные стрелки. Чуваши отличаются также и знанием судоходства. Город Казань отстоит от государевой крепости Вятки на шестьдесят немецких миль. Слово «казань» по-татарски значит «кипящий медный котел». Эти татары — культурнее других, так как они и возделывают поля, и живут в домах, и занимаются разнообразной торговлей, и редко воюют.
Война казанских татар с московитами
Государь Московии Василий довел их до того, что они подчинились ему и стали принимать царей по его усмотрению; сделать это было тем легче, что сообщение по рекам, впадающим из Московии в Волгу, удобно и оба государя получают большой доход от взаимной торговли. В свое время в Казани правил царь Халилек. Но он умер бездетным, а на вдове его Нур-Султан женился некий Абра-Эмин{303}, завладев тем самым и царством. От Нур-Султан у Абра-Эмина было двое сыновей: Мухаммед-Амин и Абдул-Латиф, а от первой жены по имени Батмасса-Султан — сын Ильгам. Будучи старшим, он наследовал царство по смерти отца. Но так как он не во всем был послушен приказам московита, то советники последнего, приставленные к царю, чтобы следить за его намерениями, однажды на пиру напоили его и, усадив в сани с тем, чтобы-де отвезти его домой, той же ночью отправили его в Москву. Задержав его на некоторое время под стражей, государь отослал его потом в Вологду, где Ильгам и провел остаток жизни. Мачеха же его и братья Абдул-Латиф и Мухаммед-Амин были удалены на Белоозеро. Один из братьев Ильгама, Худайкул, крестился, приняв имя Петра; за него нынешний государь Василий выдал затем свою сестру. Другой брат Ильгама, Мениктаир, до конца жизни сохранял свою веру; у него было множество детей, но все они вместе с матерью крестились после смерти отца и скончались христианами, за исключением одного, Дитриха, которого на своем языке они называют Феодором и который в нашу бытность в Москве был еще жив; я его еще застал там.
На место увезенного в Москву Ильгама был поставлен Абдул-Латиф, которого государь сместил с престола по той же причине, что и Ильгама, заменив его Мухаммед-Амином, отпущенным с Белоозера. Он правил царством до 1518 года. Нур-Султан, бывшая, как уже сказано, супруга царей Халилека и Абра-Эмина, после смерти Ильгама вышла замуж за перекопского царя Менгли-Гирея. У нее не было детей от Менгли-Гирея и, тоскуя по своим сыновьям от первого брака, она приехала в Москву к Абдул-Латифу. Отсюда она в 1504 году отправилась к другому сыну — Мухаммед-Амину, царствовавшему в Казани.
Казанцы до той поры не соблюдали верности московиту, а в 1504 году отложились. Следствием этого были многие войны, ведшиеся с обеих сторон государями, в них участвовавшими, долго и с переменным успехом. Так как война эта продолжается и до сих пор, то уместно рассказать о ней поподробнее.
Узнав об отпадении казанцев, московский государь Василий, возмутившись и горя жаждой мести, двинул против них по рекам огромное войско с большими пушками. Казанцы, которым предстояло биться с московитами за свою жизнь и свободу, проведав об устрашающих приготовлениях великого князя, решили перехитрить врага, поскольку знали, что не смогут состязаться с ним в правильной битве. Они разбили лагерь со множеством шатров и палаток на виду у врага, тогда как лучшая часть войска была скрыта в месте, удобном для засады. Затем, будто пораженные страхом, они вдруг бросились вон из лагеря и пустились в бегство. Московиты, которые находились не столь далеко, увидели бегство татар и, позабыв о строе, стремительно ринулись на лагерь неприятеля. Пока они, полагая себя в безопасности, были заняты грабежом лагеря, татары вместе с лучниками-черемисами выступили из засады и устроили такое побоище, что московиты вынуждены были бежать, бросив орудия и пушки. Вместе с прочими бежали, оставив орудия, и два пушкаря. Когда они вернулись в Москву, государь принял их милостиво. Одного из них, Варфоломея, по происхождению итальянца, принявшего, однако, позже русскую веру и уже тогда бывшего в большой силе и чести у государя, он щедро наградил. С ним мне довелось беседовать. Третий пушкарь после этого поражения вернулся с порученным ему орудием в надежде заслужить у государя великую и вечную милость за свое рвение по сбережению орудия. Но государь встретил его упреками: «Подвергнув себя и меня такой опасности, ты, вероятно, собирался или бежать, или сдаться врагам вместе с пушкой; к чему это нелепое старание сохранить орудие? Не орудия важны для меня, а люди, которые умеют лить их и обращаться с ними». И так он не получил ни милости, ни похвалы.