- Кто такие?! Слуги? - переспросил он.
- Нет! Что ты! Там люди не могут быть слугами, в том смысле как это понимается европейским сознанием! Там цивилизации, то есть основной философии три тысячи лет! Там люди никогда не голодали и не мучались от отсутствия крыши над головой, но, тем не менее, не превратились в папуасов. Они, конечно, зарабатывают деньги, чтобы смочь купить себе мотоцикл, или что-либо ещё - из техники, но в основном работают ради делания добра. Работают с кайфом. Да с таким, что таксист может провести тебя мимо нужного места, а если ты рассердишься на него за это, так расстроиться, что у него не получилось сделать добро, что бросить машину, или не взять плату. Это совсем другое мышление. Тебе не понять.
- Но кто они были эти деятели добра мужчины или женщины?
- Сущности, - коротко отмахнулась она, и тут же продолжила вспоминать про свой дом, райский сад, какую-то словно выписанную по шелку голубую гору соседнего острова, что маячила у неё в окне, на которую она медитировала. О том, что если повышалась влажность, то гора исчезала, и ей было трудно настроиться на творчество.
Он ещё несколько раз, при упоминании тех самых странных имен: Палтай и Пинджо, переспросил её, кто это. Но каждый раз она тут же вспоминала что-то ещё из подробностей той жизни, забывая ответить, или действительно ей было неважно - кто они были. Хотя бы женщинами или мужчинами?.. Ему, впрочем, и самому очень скоро стало неважно. Его укачивало, её остров отплывал, становился прозрачным... Словно и не было его - так приснился, не поймешь кому: ему или ей?.. Да и она сама приснилась - странный замороченный сон, никакого отношения не имеющий к его жизни - полный бред!
".. А потом он разорился."
Кто?! Ах, да - её командор... - вяло дошло до Вадима.
"... Ювелирное дело... Дела пошли хорошо, а по-тайски "хорошо" - это все, что не отвратительно. Мой командор приподнялся духом... мое направление было новое, и в тоже время не столь новое, чтобы идти вразрез с их эстетическими воззрениями, воспитанными более чем трех тысячелетней культурой свободных..."
Ах да... это она, опять она, говорит о тех самых картинах, что видел он на фотографиях, - выныривал Вадим из-за своего горизонта.
"...Но есть свои мафиозные структуры, действующие тайно... Никто не будет расстреливать тебя в подъезде, как у нас... Все кончилось катастрофически быстро - он умер от отравления... Причина отравления так и не была установлена... Вот я и уехала...
Галерея моя до сих пор работает... Я хочу жить здесь по-человечески и..."
- Жить по-русски и по-человечески, - очнулся Вадим, - это не одно и тоже.
- Да-да. Я понимаю вас, но я приехала всего лишь десять дней назад. Но как говорят буддисты, в сгустившейся тьме легче увидеть свою звезду.
- Я готов слушать тебя бесконечно, но лучше бы лежа. - Он взглянул на часы: - Уже утро.
- И так темно!..
- Это тебе не райский остров. Привыкай обратно, - сомкнутые губы Вадима искривились в усмешке, он вышел в коридор и, преодолевая усталость, надел тяжелую куртку на меху. - Ладно, не буду будить водителя, - постоял в задумчивости на пороге её квартиры, вынул и тут же спрятал мобильный телефон во внутренний карман куртки. Дал ей свою визитную карточку. - Вот так-то - никакой я не галерейщик, но туристическое агентство имею. Пойду-ка я прогуляюсь до такси. А ты подумай. И молчи. Здесь никто тебя не поймет. Никто. И никому ничего больше о себе не рассказывай.
ГЛАВА 6.
Кухонная раковина напоминала коралловую литораль во время отлива. Чашки, ложки, рюмки, покрытые пеной для мытья, упрекали её эффектом опущенных рук - Виктория неумолимо клонило ко сну. Но, поспав часа два, вскакивала, бродила по квартире, снова падала на постель, просыпалась - и так провела весь день в полусонной маяте. Ни о каких делах, намеченных на этот день, не было и речи.
Все романы начинаются с туманных чувств, а кончаются невероятным прозрением, - усмехнулась над своей маятной ночью Виктория. Зажмурилась, стараясь уснуть с хорошим сном, но тут ей вспомнились строки из песни, которую она пела с друзьями в детстве у походного костра:
"Шеф нам отдал приказ: лететь в Кейптаун.
Говорят, там цветет зеленый плаун.
Не лучше ль сразу - пулю в лоб и делу крышка.
Но ведь и смерть нам, друзья, не передышка..."
Странная песня, - подумалось ей. И что это за шеф, если он настолько неправильно информировал своих сотрудников о том, куда им надо лететь, так что пуля в лоб показалась лучше. Наверняка какой-нибудь прыщ из КГБ. Откуда вообще взялся в этих белокаменных джунглях плаун, который скорее встретишь в нашем лесу где-нибудь под Звенигородом?.. Но как романтично тогда звучала эта песня!.. - засыпала она, вспоминая, но во сне увидела совсем иную картину:
Она идет по тропе джунглей, идет и знает, что в ста метрах от неё развалины древнего храма, ей больше всего на свете хочется увидеть их, что-то там исследовать, раскопать... найти что-то очень, очень важное, но она не может сойти с тропы ведущей её к кемпингу. Ей не прорваться через крепко сцепившиеся лианы, через кишащих на ветвях змей, сколопендр и прочей нечисти под ногами.
Так засыпала она, просыпалась, едва достигала белого отеля, куда её машинально вели ноги, с горьким чувством на душе - невозможно, невозможно... Несбыточно...
И все-таки часов около шести вечера она очнулась, вспомнила, что - то ли наследующий день, то ли вот-вот вернется из командировки её сын, - (он работал оператором в компании делающей рекламные ролики), а к его приезду она обещалась купить себе постель. Взяла справочник, начала обзванивать магазины, оказалось, что к ней никто не приедет с каталогом постелей, и никто ничего не привезет.
- Я привыкла к тому, что в каждой стране свои законы, но не до такой же степени неудобства! - возмутилась она, разговаривая по телефону с менеджером крупного мебельного магазина давшего огромную, яркую рекламу в телефонном справочнике.
- Но вы единственная за все время работы, кому вот так срочно потребовался диван-кровать, но это же не хлеб! Согласитесь, не будем же мы, в ожидании подобных вам, содержать целую службу, - вежливо ответил менеджер.
Мне нужен хотя бы самый обыкновенный диван! - воскликнула Виктория, отчаянно соображая сколько времени потеряла зря.
И тут зазвонил дверной звонок. Думая, что это уже вернулся её сын, она распахнула дверь, но перед ней стояла какая-то стена. Сначала ей показалось, что её замуровали, но потом стена зашевелилась, начала разворачиваться боком и на неё пошел диван.
- Что это? Что это?! - пятилась она, про себя нащупывая связь между появлением дивана и её переговорами с магазинами - быть, может, это какой-то приз?.. Или они разыгрывали её, говоря, что такое невозможно, а тем временем по телефону определили адрес?.. Или... но никаких "или". За рабочими, протаскивающими диван в коридор, светилась физиономия Вадима.
- Что это значит? - уже небезадресно понизила она тон своего голоса и уставилась на Вадима.
- Ну, тебе же был нужен диван. Вот я и решил занести его тебе по дороге.
Рабочие, как и прежде, разделяли их махиной дивана, и она смотрела в немом недоумении на эту конструкцию, на Вадима.
- Ой, спасибо! Сейчас я вам деньги отдам, - пришла она в себя.
- Ну вот. Так хорошо поговорили вчера, а ты - деньги...
- Нет. Возьмите деньги. - И она побежала в комнату за деньгами. Когда вернулась, поняла, что не сможет прорваться через диван к Вадиму. Надавила на диван, стремясь остановить неотвратимый "подарочек".
- Я застрял. Окончательно. - Слышался голос рабочего из-за дивана. Все, Вадик, сваливаем, а то она меня им в конец задавит.
- Ах! Вы ещё и знакомы! У вас целая компания! - взвилась Виктория, Цирк решили устроить! И дружков в статисты притащили! Уж не собираетесь ли вы тут поселиться? - и начала им давить на Вадимовых дружков.
- Я-то не прочь, но ты же не позволишь. Так что спи спокойно. Пока.
- Что?! Нет. Не надо мне такого подарочка! - Она с большей силой надавила на матрас дивана, но видимо сил у неё было маловато и, отлетев от живо сопротивляющейся плоскости в дальний угол комнаты, увидела, как в диван въехал проем комнатной двери.