– Звени сердце! Грузи пароходы! Отправляй!
– Полный ход!
– Я ведь знаю, что мне 62 зимы, а ей 14 весен.
– Однако разницу в полстолетия я побеждаю единым чувством – люблю – единой волей – хочу.
– Мои сны легки и отчаянны в песниянных днях на земле. Я вижу нескошенные поляны и Лию раздетую солнцем и окутанную лучами глаз моих. Ее телозарная стройность и строгие изгибы наклонов наполняют щедро мой кубок, и я пью вино вечности.
– И я пью. И я пью. И я пью.
– Пасхальной колокольней колоколит от любви отчаянное сердце.
– Я кричу во всю глотку в долинную падь.
– Кричу зря, от бурной радости и ни от кого не жду ответа.
– Гарра-гам!
– Бог знает, что катится в голову, а душа будто комната – детская, полная яркоцветных игрушек: куклы нарядные, попугаи, обезьянки, книжки с картинками, мячики, блестинки.
– И звонкая стая летящего над счастьем смеха.
– Эй! Гарра-гам!
– На колеснице из хрусталя на пунцовых конях приехало счастье к моей землянке и привезло мне чудо-королеву Лию.
– Я выбежал встречать в лаптях седокудрый дурак с бородой, еще тогда не отрубленной, и растерялся непричесанный, весь в заплатах, коряво захохотал с непривычки.
– Гарра-гам!
– Пасхальной колокольней колоколит от любви бесшабашное сердце.
– И если с горы нечаянно взглянуть на снежную грудь долины, осыпанную солнцем, розовое тело Лии покажется журнальной весной, раскидывающей радуги по цветущей земле.
– Гарра-гам!
– Люблю. Бог – есть.
– Любовь, любовь.
– Я стою и разглаживаю морщины под глазами и на лбу. Беру снег и растираю лицо.
– Может быть глупо, но я купил маленькое зеркало и кусочек мыла.
– Я так отвык от себя, что стыжусь смотреться в зеркало. И мне вообще стыдно.
– Лия, вчера выбирая мою рыбу, сказала, что в шапке я моложе.
– Значит волосы седые, хоть и кудри, ей не нравятся.
– Может быть глупо, но я чуть-чуть подмазал волосы сажей и теперь боюсь показаться.
– Эти дни придется много рыбачить и, между прочим, я буду выдергивать длинные волосы из бороды и усов.
– Боже, мой Боже. Прости мне.
– Я чую всей своей жизнью неверный конец свой, но совсем не могу, не умею итти против последнего праздника дней, похожих на желтые листья солнечной осени.
– Я люблю Лию и ничего не знаю больше.
– Чудо спасет меня.
– Старости нет больше: я начал жить обратно к молодости.
– Мне теперь не 62, а право 45 или 40.
– Я даже вспомнил одно движение, жившее во мне до 35 лет.
– Крестопоклонная суббота.
– «Кресту Твоему поклоняемся Владыко и святое воскресение Твое поем и славим».
– Я пришел от всенощной весь трепетный в предчувствии весны.
– Лия стояла гордая, строгая и молилась светло, устально. Лия и восковая свеча – сестры.
– В любинных глазах отражался золотой иконостас и огни.
– Я думал о ней и о чуде.
– Звучальные мысли таили сознание стихийной воли.
– Казалось ясно – нет старости, как нет конца любви.
– Сущность влечения друг к другу заключается в ветре смысла помощи.
– В пасти крокодила на зубах можно видеть сидящих птиц, ищущих, с пением о рае, червячков.
– В воскресение утром я долго смотрел в долину, а потом закричал:
– Я парень настоящий. Радуга.
– И мне прилетела в голову алая птица, похожая на близость к молодости.
– Улыбнулась хрустально будто душа утром.
– Почувствовал ярко бодрым и даже хватил обухом топора о косяк своей хижины.
– Для крепости счастья.
– И после казалась небом истина – нет старости.
– Сегодня я истинный поэт, как снег.
– Я взял Лию за озябшую руку и втащил ее на гору.
– Было ниже нуля 27 градусов.
– Солнился хрусткий путь и ветви протягивались в томлении от избытка белого света.
– Лия смеялась близкой и от смеха в клубистых облаках дыхания чувствовалась радуга.
– В первый раз она у порога землянки обвила мою шаршавую шею, похожую на сосновый ствол, и я чуть не лишился разума от волнения. Вдруг возвратились годы яркие.
– Я схватил Лию на руки и поцеловал в живот.
– В первый раз она вспыхнула алым огнем встревоженной женщины и истомно закрыла глаза от первого стыда.
– И потом долиной она смотрела новыми глазами на лес, на землянку, на небо, на меня.
– Может быть два или три часа молчали мы в святом удивлении, сидя в землянке перед печкой.
– Лия замерзла, разулась.
– Я дыханием грел ее ноги и только единственный раз поцеловал у ней влажное, голое колено, похожее на утромайскую зарю.
– Лия погладила меня по лицу и сказала: