На остановке было пусто. Машины на дороге утопали в снежной каше, издалека ползла мигающая оранжевым техничка, сметающая сугробы. Востриков понуро глядел на проезжающих мимо, чертыхаясь от того, что так опрометчиво загулял.
«Черт бы меня побрал c этой посиделкой, придется грести часа два в мокрой пороше до родного пустыря, - студент поворачивал голову в сторону Бирюлево. Нет ни намека на автобус. - И хоть бы один человек появился, хоть бы один помог!»
Послышались три голоса: один мужской, громкий, с компанейским задором, второй тоже принадлежал парню, но более степенному, третий голос был женским - звонким, счастливым, колокольчатым.
- Да не будет уже бусика, всё, звони в такси! - девушка смеялась, и смех её напоминал игру маленьких колокольчиков. Она на ходу сняла варежку и слепила снежок. Шарик влетел в голову громкоголосого.
- Ну, зараза, берегись у меня! А-а-а-а! - прокричал парень, метая в отместку. Один за другим снежки попадали в тело второго парня, который, по-видимому, таких игр не одобрял, но галантно позволял прикрываться собой.
- И что ты не звонишь? - спросила девушка. - Не нужно ждать, хочу домой.
Парень, что вёл себя тише, поднял указательный палец вверх («Погоди!»), тыча в телефон. К нему со спины подобрался компанейский, прочел написанное на экране:
- Через минуту к нам подъедет Шарифчон!
- Ура! - крикнула девушка, подняла снег и бросила его в друзей.
Востриков всё это время молча наблюдал. «Попросить или не попросить?», размышлял он. Белая Kia, как и обещано, подъехала через минуту. Тот, что с задором, посмотрел на студента.
- Простите, - Востриков, внезапно застеснявшись, чуть приоткрыл рот.
- Ты автобус ждешь? - задористый улыбался.
- Не жди ты его! Всё, бусик не придет! - девушка открыла дверь.
- Тебе куда?
- В Бирюлево.
- Садись к нам! Ира, ты как? - предложил задористый.
- Давай к нам! Садись, все влезем! - поддержала Ира.
Востриков сел сзади, рядом с компанейским парнем и девушкой; спереди, читая что-то в своем телефоне, расположился спокойный. Машина тронулась, остановка исчезла из виду, вскоре они обогнали техничку, всё так же медленно сгребавшую сугробы на обочину. Ира бесконечно шутила и часто трогала за плечо впереди сидящего, задорный парень говорил какие-то пошлости, за что получал от Иры по лбу. В салоне пахло духами. Шарифчон рулил.
- Только у меня налички нет, - мягко, с тоном виноватого произнес Востриков. - Скажите номер, я зайду домой и перешлю на карту.
Задорный парень, приподняв с бровей шапку, натянутую в шутку Ирой, ответил студенту:
- Да так! При случае сочтемся!
Востриков, помолчав секунду, поблагодарил, отвернулся к своему окну. Дальше он ехал молча.
«Вот так фортануло», - сказал себе студент. От неожиданной положительной развязки он снова ожил, прогрелся, чуточку поплыл, даже захотелось подпевать с компанией «I don’t wanna live forever». - «И не пришлось шлепать по сугробам. И за бесплатно! Да я не знаю, завалялась ли у меня на карточке хоть лишняя тысяча… Интересно, я такой же отзывчивый или нет?»
Вострикову пришлось сильно напрячься, пытаясь вспомнить, когда в последний раз он кому-то безвозмездно помогал.
Приехали. Таксист выбросил всех на Донбасской.
- Ну, бывай! - сказал весельчак, взял под руку Иру и молчаливого друга, вместе с ними нырнув во внутренние дворы. Идти Вострикову до общежития - пять минут неспешным шагом. Но зато с каким удовольствием, с какой легкой походкой, подумал он.
Пройдя десять метров, он ощутил внезапную потребность обернуться.
Троицы не было.
- К чему это? - спросил Востриков. - Может, догнать, поблагодарить?
Но троицы не было видно. Постояв, студент отправился в путь.
Ночь московская светла всегда: мириады разных фонарей, окон и вывесок красят городской небосвод в буроватый, искрасно черноватый цвет. Востриков подошел к подъезду общежития, двенадцатиэтажному дому, и сосчитал десять горящих люстр. Кто-то из раскрытой форточки пускал белоснежные вейповые облачка.
Удачная встреча и помощь от незнакомых, простых, улыбчивых, таких же весёлых, как он сейчас, людей, взбудоражили Вострикова. Домой сразу заходить не желалось, а нужда не требовала выйти наружу. Пошли в голову мысли, самые разные, ностальгические и сегодняшние, и все яркие и жизнерадостные; Вострикову отчего-то захотелось курить.
Стояла изумительная погода, безветрие и добрый, щадящий декабрьский минус. Горела предвосхищающая цифра 2017.
- Хорошо! - воскликнул Востриков, и выпустил дымок в небо.