Звезды горели тускло, мягко, от светового шума они покрылись пеленой. Но почему все эти авроры, альфы, беты и омеги закрываются от горожан? Московские звезды, то ли сверху познавшие что-то, то ли предсказавшие нечто, как испуганные дети принялись закутываться в одеяла, сначала в тонкую завесу, а потом в плотные облака: «Подальше, поглубже! Брысь, уходи, монстр, чур не меня!»
- Почему вы, звезды, прячетесь? - спросил у них Востриков. Ответа не последовало.
Припомнился сегодняшний спор. Одни говорили, что добрым все дороги открыты. Другие им отвечали: «На шее добрых погоняют!». Один, что поумнее и с прозвищем Сморчок, потер очки и мягким, расстановочным и акцентирующим тоном заявил, что доброта - это состояние под определенный и соответствующий необходимости момент, а русскому таких моментов дают совершенно мало, ничтожно мало; все прочие случаи требуют защиты от внешних условий, порой кажущихся дружелюбными и родными; что добро все-таки должно быть с кулаком, а не состоять из слова, бумаги или надежды. И что повальное лицемерие с безнадежностью, та самая необычная современная русская пустошь, вся магическая от своей разрухи и неоднозначности, красит серой синевой нашу повседневность вследствие неготовности защищаться от враждебного, от зла, которое поглощает добро и оставляет человека наедине с самим собой, с правдой-перевертышем и банкой пудры под фальшивый макияж. И вопросы - где по-настоящему пролегает граница между внутренним и внешним; что делать, когда казавшееся нам исконно внутренним обнаруживается навязанным извне; почему люди добра погибают, а люди зла приглашаются за стол, на чашку чая и вишневое варенье - ещё только предстоит раскрыть, всё это нам ещё предстоит узнать. К такому выводу Сморчок пришел, сказал он подытоживая, когда прервалась его провинциальную жизнь и открылась жизнь столичная.
Востриков тогда оживленно слушал и горячо отвечал. Дотерпев Сморчка, он захлопал с остальными в ладоши, но немедля принялся оспаривать. Говорил он правильные, кристально чистые на мораль вещи: что помогать нужно, действовать необходимо и быть отзывчивым полезно, этому учили нас с детства и не нужно искать в прошлом плохих тонов. Окупится, вернется обратно всё, а что не возвратится, то придет от новых знакомств. Злым, меркантальным, лгущим быть нельзя. Точка.
А сейчас он понял, что чувственно, почти артистично лицемерил всем, себе в том числе. И, когда ехал в такси, он так и не смог вспомнить, кому в последний раз протягивалась Вострикова рука. Выходя из машины, смотря жизнерадостному парню в его совершенно простое русское лицо, какое повстречаешь всюду, он не сумел ответить честно на вопрос: «А смог бы я так же, как он? Вот так легко помочь незнакомцу?»
Похоже, что не смог. Казалось бы, такая банальщина, как согласиться подвезти с собой и бесплатно, а уверенности в том, чтобы сказать «Да, помогу! Да, протяну руку!», у него не было. Но для чего тогда ему лицемерие, все эти неискренние слова, сказанные в баре за кружкой светлого хмеля? Пустошь. Вторая жизнь. Подмена морали, со дна уже в который раз стучат, а в ответ всё так же тишина.
- Чепуху какую-то серо-синюю накидал наш сморчок… - махнул Востриков, но тут же икнул и поежился.
Подмерзало. Ноги принялись неметь, кончики пальцев покалывало зимней иголкой. Пора в тепло и кровать, и, если повезёт, то утром на очередные тошнотворные пары, засыпать под тощую и голодную на эмоции лекцию; Востриков дернул за ручку, чтобы пройти в подъезд, но обернулся в последний раз, явно переволновавшийся и пробовавший ещё раз спросить совета у звезд. Облака отпустили на землю белый снег - крупными хлопьями он безмолвно опускался на поверхность.
Дверь в общежитие закрылась.
Лайк и свайп
В антикафе, что на проспекте Янгеля, стояла поразительная тишина, пререкаемая только звуком бьющегося об плафон мотылька. И это при том, что два стола из четырех были полностью заняты! Никто из посетителей не играл ни в настолки, ни в крокодила, ни даже в Свинтуса. Девочка за кассой изумилась:
- А они живые хоть?
- Ну, живые, видишь, как пальцем свайпают? - ответил ей администратор.
И администратор, и девушка выглядели примерно одинаково: худы, бледны и в свитшотах с картинками R&M.
Ребята, сидевшие за столом, усиленно стучали по экрану. За первым столом до сих пор ещё не родилась ни одна сколь-нибудь явная эмоция; парочка, сидевшая за вторым, изредка вздыхала и цокала языком.
Девушка за кассой прикладывала недюжинные силы, чтобы услышать, о чем толкует парень со своей, видимо, пассией.
- Ой блин, опять эта китайка запустила ужин в рестике, ужас как бесит, - с завистью вздохнула девушка.