Алина встала на колени рядом с Мартином. В этот момент изба накренилась, завалились на один бок, а затем рухнула. Целый шлейф искр взметнулся вверх и закружился в вихре, вздымаясь все выше и выше, казалось, до самого неба. Ребятишки в восторге дружно завопили.
Алина глубоко и прерывисто вздохнула, чуть не разрыдавшись. Огонь больше не бушевал, разбившись на несколько мелких очагов, но языки пламени по-прежнему не унимались, вздымаясь и ярко полыхая. Дома больше не было. Старые бревна догорала с сухим треском. Дом был построен давным-давно из сосновых бревен, скопления смолы внутри них взрывались, испуская залпы сверкающих искр.
Толпа соседей подалась назад, а затем разбежалась: люди кинулись к колодцам за ведрами и черпаками – смачивать крыши собственных домов, чтобы те не загорелись.
Алина попыталась подняться, но Мартин придержал ее за руку.
– Мы должны помочь им, – настаивала она.
– Нет. Я не хочу, чтобы нас увидели. Она сползла вниз и затаилась рядом с ним.
– Да, ты прав. Нельзя, чтобы кто-то знал, что ты был здесь.
– Не только поэтому.
– А почему же еще?
– Эти люди говорили о «двоих других». Не думаю, что они имели в виду старика и старуху.
– Ты считаешь, что они и за нами охотятся?
– Лучше так считать, если хотим остаться в живых. Алина, опираясь о дерево, тихо поднялась на колени.
Спустя минуту-другую она спросила его твердым голосом:
– А кто, по-твоему, эти люди?
– Не знаю. Есть два предположения.
– КГБ или бандиты?
– Я тоже так полагаю.
– Нам не нужно показываться. Кагэбэшники, должно быть, засекли нас у Димы. Нам следовало бы это учитывать. Мы добились только того, что убили Юрия. И еще дядю Федю и Марью Павловну. Да не просто убили —
живьем сожгли.
Мартин не знал, что и сказать. Возможно, она и права.
Поэтому он помалкивал.
Алина села на землю, обхватив ноги руками, и положила голову на колени. Потом сказала:
– Они о стариках даже не думали. Им до них никакого дела не было. Они просто… – Она передернула плечами. – Они для них как мебель или…
И она наконец-то тихо заплакала.
Мартин дал ей отдохнуть несколько минут. Потом они встали и направились прочь от деревни в сторону Брянска, не отходя, однако, от края леса. Небо стало совсем светлым, когда они подошли к узенькому ручейку. Алина умылась, смыв заодно весь свой макияж. После этого на лице ее не осталось даже следов слез. Мартин чувствовал неимоверную усталость, но Алина выглядела отдохнувшей и посвежевшей. Ему бы быть хотя бы наполовину таким же свежим, как она!
Пока они отдыхали, мимо них промчалась к Старому Буяну, сверкая проблесками голубого маячка на крыше, милицейская машина.
– Прилично все-таки они запоздали, – заметила Алина.
Они подыскали место, откуда было хорошо видно дорогу, чтобы не пропустить автобус, и в то же время – чтобы их самих не заметили. Было уже почти семь, когда автобус показался на вершине дальнего холма и плавно покатился к ним, оставляя за собой черный шлейф выхлопа. Лишь когда их разделяло с полкилометра, они встали и пошли ему навстречу, призывно размахивая руками. Автобус катился и катился, не останавливаясь, и только в последний момент он замедлил ход и замер как вкопанный прямо напротив них.
Они заранее договорились: чтобы избежать лишних расспросов, лучше всего, не дожидаясь их, самим переходить в наступление. Алина закричала на водителя первая:
– Вы же опаздываете черт знает на сколько! Для чего же тогда существует расписание, если на него нельзя положиться?
В автобусе, наполовину пустом, ехали в Брянск на воскресенье окрестные колхозники, дружно поддержавшие претензии Алины. Любая группа русских из трех и более человек – это уже коллектив, а у всякого коллектива есть коллективное мнение, которое, как правило, отражает мнение самого настырного члена коллектива.
Водитель, человек лет тридцати, с круглым лицом и выпученными темными глазами, занял глухую оборону:
– Я-то здесь при чем! Это все из-за пожара там, позади, вы же знаете!
– Какого пожара? – возмутилась какая-то старуха. – Да ты приехал, когда уже все кончилось, и не видел никакого пожара.
– Что за пожар? – с искренним удивлением спросила Алина. «Да она же настоящая актриса», – подумал Мартин.
Водитель лишь ухмыльнулся, обрадовавшись, что так легко отделался от наседавшей женщины, и пояснил:
– Да там, позади, в Старом Буяне. Дом там сгорел ночью. Говорят, и все жильцы в нем тоже сгорели. Пятеро их. Старик со старухой, племяш ихний да двое гостей.
– Все-то он знает! Не зря болтал полчаса с милиционерами, – продолжала кипеть женщина.
– Да ну! Вы же сами были рады вылезти из автобуса и полюбоваться головешками, – огрызнулся водитель.
– Головешки! – закричала женщина. – Хороши головешки! К ним до сих пор ближе чем на десяток метров не подойти!
Водитель задергал ручкой коробки передач, с трудом включил скорость, и автобус с глухим урчанием пополз вверх на очередной холм.
– 43 —
Воскресенье, 4 июня 1989 года,
Позднее утро,
В московском поезде
В вагоне хозяйничала та же проводница с золотыми зубами. Поезд шел из Бухареста, но она заступила на смену только в Киеве. Нарочито не замечая помятую одежду Мартина и Алины, проводница обратилась к Мартину:
– Не думаю, что вы живете в Брянске. Надеюсь, неплохо провели время в гостях?
Алина не дала Мартину рта раскрыть и ответила за него:
– Да, неплохо. Мы повидались с дядюшкой.
– Поразительные перемены происходят у нас в стране, – заметила проводница. – Еще недавно вы не смогли бы привезти в Брянск мужа-иностранца.
– Перемены и в самом деле поразительны, – согласился Мартин, но вид у него был отнюдь не веселый – он гордился, что свободно владеет русским языком, и не верил предупреждениям Алины: помалкивать, чтобы из-за акцента в нем не угадали иностранца.
Мартин присел, намереваясь поспать сидя, но Алина думала иначе.
– Правильно ли будет, если я хоть временно перестану играть роль крутой бабы? – сказала она, залезая на верхнюю полку. – Не думаю, что я и дальше смогу выдерживать характер.
– А я и не знал, что это была сцена из спектакля.
– Если бы ты только знал, как мне тяжко все достается. Теперь я хочу просто забраться на полку и спрятаться подальше.
– А я вытянусь здесь, внизу, – с этими словами Мартин растянулся на нижней полке и закрыл глаза.
Он не думал, что заснет, но только заснул, как во сне ему послышался внезапный грохот обрушившегося горящего дома. Очнувшись, он понял, что поезд по-прежнему мчится к Москве, а проводница, с грохотом открыв дверь, стоит на пороге их купе. Пока он рылся в карманах, отыскивая билеты, она одарила его понимающей улыбкой, вышла и вернулась с постельными принадлежностями, показала напоследок, как изнутри запирать дверь купе.
– Какая же она любопытная, – заметила Алина с верхней полки.
Мартин снова уселся на полку с целой кипой постельного белья в руках.
– Негоже так говорить о женщине, которая проявляет заботу о нас, – сказал он.
– Не проявляет заботу, а шпионит за нами.
– С чего бы ей шпионить? – удивился Мартин, хотя и знал заранее ответ Алины.