Сто восемьдесят певцов – в таком огромном хоре не нуждалась ни одна православная церковная служба, попросту не была рассчитана на него, да и дворцовые церкви, кроме соборов, не отличались вместительностью. Но как раз столько певчих насчитывал во второй половине XVII столетия царский хор – около пятидесяти певчих дьяков и вспомогательный состав, годами служивший без окладов, в надежде на освобождающиеся штатные места. Для этих певцов дело обходилось поденным кормом: день пел – за день получил. При этом ни дисциплина, ни требования к ним не снижались. Но из их-то числа и выбирались халдеи, каждый год другие. Совершенно очевидно, подобного рода исполнительские возможности не были среди певчих исключением.
1-й х а л д е й (шепотом). Товарищ!
2-й х а л д е й (громко, равнодушно). Чево?
1-й х а л д е й (с испуганным любопытством). Поют?
2-й х а л д е й (так же нарочито громко и без выражения). Индо голосят.
1-й х а л д е й (с досадой). А прах их бери! (Смотрят друг на друга.)
2-й х а л д е й (заговорщически). Может, уговорить?
1-й х а л д е й (удивляясь). Как уговорить?
2-й х а л д е й (оживляясь и словно обращаясь к отрокам). Да, мол, вас царь Навуходоносор все едино порешит, а у нас детки малые, семеро по лавкам…
1-й х а л д е й (развеселившись). Осьмой в пути!
2-й х а л д е й (продолжая в том же тоне). Так что сжальтеся, любезные, помрите по доброй воле.
1-й х а л д е й (решительно). Не уговорить!
2-й х а л д е й (растерянно). Это почему?
1-й х а л д е й (деловито). Больно громко голосят!
2-й х а л д е й (терпеливо поясняет). Дак ведь царская воля.
1-й х а л д е й (отмахиваясь). Царская-то царская, да шкура-то свойская. (Его осеняет мысль). А ну как Навуходоносор от единого огорчения помрет – супротивства себе не потерпит?
2-й х а л д е й (подхватывая). А што? Тогда пущай громче голосят. Глядишь, и мы, грешные, целы останемся, с царским гневом не сведаемся!
1-й х а л д е й (кричит). Эй вы, покойнички-негорельцы, шуми веселей, глоток не жалей, Навуходоносору на огорчение, добрым людям на удивление.
О б а в м е с т е. Эх-ма!
Значит, певчие в роли халдеев должны были сыграть царских слуг в чем-то на манер скоморохов и все же иначе. По образу они представляли двух мужиков, хитроватых, ленивых и никогда не теряющих насмешливого отношения к происходящему, касалось ли это их хозяина – язычника Навуходоносора, праведных отроков или небесного знамения. Скоморошьи одежды давали большую свободу в поступках и особенно словах. А вот слова – частью они представляли импровизацию исполнителей, как в классической итальянской комедии масок, но в основном сочинялись безвестными литераторами, от талантливости которых во многом и зависел успех представления. Все просто: не было бы сочинителей – не было бы и дошедших до нашего времени записанных текстов.
Но времена менялись. С вступлением на престол подростка Федора Алексеевича закрылась существовавшая со времен Бориса Годунова Потешная палата в Кремле, были свезены на один из подсобных – «рабочих» – дворов декорации, реквизит, красавцы органы, запрещены всякие спектакли, инструментальная музыка и… «Пещное действо». Шли 1670-е годы.
Для очередных реформ понадобился приход очередного царя, на этот раз самого Петра Алексеевича. Известно, что Петр обладал неплохим и хорошо поставленным голосом, пел охотно сам с церковными певчими и разбирался в пении. У придворных певчих он бывает на дому, крестит детей, участвует в семейных событиях и в той же домашней обстановке «поет концерты», как утверждает придворный календарь. А еще царь привлекал своих любимцев к участию в праздничных аллегориях, посвященных различным государственным событиям, публичных зрелищах, где именно певчие исполняли драматические роли, как тогда было принято, мифологических существ. Всех античных божеств певчие изображали и в знаменитых празднествах Всешутейшего и Всепьянейшего собора. Нептуна, например, долгое время представлял прямой предок И.С. Тургенева – Семен Тургенев. До сих пор не удалось обнаружить портрет «малого Бахуса» – певчего Конона Зотова, но известно, что его на редкость выразительная игра побудила Екатерину I заказать портрет восхищавшего зрителей артиста одному из наиболее известных придворных художников – Ивану Одольскому-старшему.
И снова о московском чуде. Наш театр не только родился самостоятельно, в далеком Средневековье, но он проложил дорогу первым становившимся всенародно известными литературным сочинителям. С их произведениями знакомились тысячи и тысячи людей, в том числе не державших в руках книгу, даже не владевших грамотой, запоминавших на слух веселые, живые и выразительные тексты. Народный театр – народная литература.
Русский просветитель
Особенности просвещения московитов следует искать в делах и сочинениях не столько профессиональных учителей – их там и не так уж много, – сколько высоких придворных чинов. Сэр Энди Брайтон выяснил, что некоторые из них вполне могли бы претендовать на славу русских литераторов, как знаменитый и особо любимый боярин Ртищев.
Таковы ти суть твоа игры, игрече, коло (колесо) житейское!
Село называлось Изварино на речке Лекове. В еще более старых документах оно же поминалось как Шилбутово, Васильевское, Суково. Но для определения в нашем времени важнее было, что располагалось Изварино неподалеку от Переделкина, в двух километрах от железнодорожной станции Внуково, всеми забытое, но все равно вписавшее свои страницы в родную историю. (Хочется напомнить, что в более ранние времена существовало написание – Изворино.)
1646 год. Вот тогда-то и продал Поместный приказ ставшие семейными биркинские земли на речке Лекове теперь уже в вотчину, то есть в наследственное владение, Михайле Алексеевичу Ртищеву.
И снова речь шла о служебном поощрении. Именно в 1646 году М.А. Ртищев принял дела по Мастерской палате, обслуживавшей царский двор во многих его хозяйственных нуждах. Значение руководителей Мастерской палаты было тем большим, что находились они все время на глазах царской семьи и выполняли прямые поручения царя, царицы, царевен и царевичей. А то, что досталось Ртищеву именно Изворино, говорило о ценности этих подмосковных земель. При Алексее Михайловиче М.А. Ртищев был пожалован в постельничьи и окольничьи, управлял в начале пятидесятых годов Приказом новой чети. Заметное место при дворе заняли и его сыновья – Федор Большой и Федор Меньшой. Первый был одним из выдающихся деятелей русского просветительства. Основав в двух верстах от Москвы Спасопреображенский монастырь, Ф.М. Ртищев устроил в нем училище с преподавателями из числа киевских монахов, которые «обучали языкам славянскому и греческому, наукам словесным до риторики и философии». Ртищевское училище было затем переведено в московский Заиконоспасский монастырь и положило начало знаменитой Славяно-греко-латинской академии. Преподававшего у него в училище Епифания Славинецкого Ф.М. Ртищев убедил заниматься переводами с греческого и составить словарь славяно-греческого языка.