Ей-Богу, при всей своей «паранойе» даже я никак не ожидал такого цинизма, особенно от д-ра Оуэна. Да ведь и не только он, но и многие другие выдающиеся люди, к которым я испытывал уважение, оказались небезупречны. Даже мне хотелось бы «пощадить» их, как-нибудь обойти их имена молчанием. Но разве я имею на это право! Вот, скажем, адресованный в ЦК документ, который сильно меня расстроил.
В период пребывания делегации Госкино СССР на 32-м Международном кинофестивале в г. Канн (Франция) в мае с.г. состоялась встреча с видным американским продюсером и кинорежиссером Франсисом Фордом Копполой.
Ф. Коппола сообщил председателю Госкино СССР о том, что он имел беседу с президентом США Дж. Картером, который высказал заинтересованность в создании совместного советско-американского фильма, посвященного проблемам разоружения. По словам Ф. Копполы, президент связывал этот проект с предстоящей встречей на высшем уровне в Вене, подписанием и ратификацией договора об ограничении стратегических наступательных вооружении (ОСВ-2). По мнению американской стороны, такой фильм мог бы способствовать развитию взаимного доверия между советским и американским народами, формированию благоприятного отношения мировой общественности к договору, а также дальнейшему расширению советско-американского сотрудничества в области культуры.
От имени своей фирмы «Зоотроп филм» Ф. Коппола изъявил готовность принять на себя финансовое и организационное обеспечение проекта с американской стороны. Учитывая, что Ф. Коппола принадлежит к числу наиболее влиятельных американских кинематографистов в среде как промышленников, так и творческих работников, его участие может служить известной гарантией высокого художественного уровня и широты распространения картины в дальнейшем.
В случае положительного решения этого вопроса советская сторона сохранит за собой право контроля за идейно-художественным решением фильма на всех этапах его создания. К написанию сценария и съемкам фильма могут быть привлечены крупнейшие советские и американские кинематографисты. На этих условиях представляется целесообразным осуществление советско-американской постановки указанного фильма.
В целях ее практической реализации на данном этапе необходимо провести переговоры и подписать предварительное соглашение с Ф. Копполой, что можно осуществить в период его пребывания на 9-м Международном кинофестивале в Москве в августе с.г.
Прошу рассмотреть.
Председатель Госкино СССР Ф Г.Ермаш
Я не выяснял, сделал ли Ф. Коппола этот фильм, но искренне надеюсь, что не сделал, что какое-нибудь обстоятельство этому помешало. Горько представлять себе этого замечательного режиссера создающим фильм о разоружении под «идейно-художественным» контролем кремлевских «крестных отцов». Но остается бесспорным: ни пресса, ни бизнес, ни общественные деятели, ни деятели культуры западного мира не уберегли свою невинность. И, хотя коммунизм рухнул, они-то остались столпами общества, его истеблишментом. Это они кричат теперь громче всех о том, что «холодная война» кончилась, но никак не хотят назвать проигравших. Как раз когда я пишу эти строчки, Би-Би-Си передает серию программ о «холодной войне», а я слушаю и поражаюсь их цинизму все те же имена, те же клише об «антикоммунистической паранойе», о «маккартизме», о бедной интеллигенции (западной, конечно), столь пострадавшей от преследований. Ни тени раскаяния, ни малейшей попытки переосмыслить свое прошлое, ни крупицы честности. И невольно вспоминаются строчки Галича: «А над гробом встали мародеры И несут почетный караул».
При всем своем цинизме удивительно наивен тот, кто полагает, что можно перешагнуть через горы трупов и реки крови да и пойти себе дальше, не оглядываясь, как ни в чем не бывало.
7. Так кто же победил?
Так завершается эта война, из всех войн в нашей истории, наверное, самая странная. Она началась без деклараций, а кончилась без фейерверка. Мы даже не знаем точных дат ее начала и конца и, хотя она, возможно, унесла больше жизней, чем Вторая Мировая, не хотим подсчитывать, сколько. Ей не воздвигнут монументов, не зажгут вечного огня на могиле ее неизвестного солдата. Хотя в ней решалась судьба всего человечества, ее солдат не провожали с оркестром и не встречали с цветами. Видимо, это была самая непопулярная война из всех, что мы знаем. По крайней мере, с той стороны, которая вроде бы победила. Но нет ликования даже по поводу ее конца. Побежденные не подписывали капитуляцию, победители не получали наград. Напротив, именно те, кто вроде бы проиграл, диктуют теперь условия мира, именно они пишут историю, а те, кто вроде бы победил, смущенно молчат. Да и знаем ли мы, кто победитель и кто побежденный?
Любое, даже не слишком значительное происшествие в нашей жизни непременно расследует какая-нибудь комиссия. Тем более, если погибли люди. Разбился ли самолет, произошло ли крушение поезда или авария на предприятии — и вот уже спорят эксперты, проводятся анализы, выясняется степень виновности конструкторов, строителей, обслуживающего персонала, контролеров и инспекторов, а то и правительства, если оно имело к этому хоть малейшее отношение. И непременно расследуется всякий вооруженный конфликт между государствами. Но конфликт, продолжавшийся самое меньшее 45 лет (а возможно, и все 75), затронувший практически все страны мира, стоивший десятки миллионов жизней и сотни миллиардов долларов, да к тому же, как утверждалось, чуть не приведший к гибели земного шара, не расследуется ни одним государством, ни одной межгосударственной организацией.
Любое, даже мелкое преступление подлежит в нашем мире расследованию, суду и наказанию. Военные преступления исключения не составляют. Я уж не говорю о трибунале в Нюрнберге и о всех последовавших за ним судах, вплоть до наших дней обязанных рассматривать преступления пятидесятилетней давности. Но вот пример более свежий: война в Боснии еще и не кончилась, а уже создан международный суд для расследования преступлений, совершенных в этой войне. И опять исключение составляет лишь наша странная война, которая — не поймешь, то ли кончилась, то ли нет еще, то ли мы победили, то ли проиграли!
Между тем, во многих случаях нет даже нужды создавать специальный суд скажем, расстрел польских пленных офицеров в Катыни был уже в Нюрнберге признан преступлением против человечества. Но тот, кто подписал приказ о расстреле, — бывший начальник одного из управлений НКВД Петр Сопруненко преспокойно доживает свой век в Москве, получая хорошую пенсию. Об этом все прекрасно знают, москвичи охотно покажут вам дом на Садовом кольце и окна квартиры, где он живет. Жив и следователь МГБ Даниил Копелянский, допрашивавший Рауля Валленберга, и организатор убийства Троцкого генерал Павел Судоплатов, но ни Польша, ни Швеция, ни Мексика не требуют выдачи этих преступников. Более свежий пример — бывший генерал КГБ Олег Калугин, который, по его собственному признанию, организовал в Лондоне убийство болгарского политэмигранта Георгия Маркова в 1978 году, знаменитое убийство отравленным зонтиком. В апреле 1993 г. Калугин даже написал об этом в массовой английской газете «Мейл он санди» в статье под броским заголовком «Я организовал казнь Маркова». Сообщает увлекательные подробности: оказывается, благодарные болгарские братья подарили ему в награду охотничье ружье. Он часто теперь ездит за границу, рекламирует свою книгу, дает интервью прессе, но никому и в голову не приходит его арестовать или допросить, хотя дело об убийстве Маркова еще не закрыто. (В 1994 году генерал Калугин приехал в Англию, был задержан в лондонском аэропорту Хитроу, допрошен и на следующий день отпущен.)
Да ведь и тысячи «спецподготовленных» КГБ головорезов тоже никуда не делись, живут по соседству с нами, так же, как и нелегально получавшие деньги, как и «коммерческие» друзья, как и миллионы сочувствовавших и соучаствовавших, оправдывавших и покрывавших, миллионы создавших интеллектуальную моду, благодаря которой все животные равны, но коммунисты равнее. Их тоже не трудно отыскать, было бы желание. Во всяком случае, гораздо легче, чем разыскивать бывших нацистов в Парагвае. Но этого никто не станет делать по очень простой причине: чтобы устраивать международный трибунал типа Нюрнбергского, надо сначала победить. Рудольф Гесс умер в тюрьме Шпандау, а, скажем, Борис Пономарев живет на пенсии в Москве, потому что национал-социализм был побежден, а интернационал-социализм — не был.