Андрей Боголюбский под стенами Луцка в одиночку сражается с неприятелем (1150 г.). Гравюра П. Иванова. XIX в.
Андрей Боголюбский, Реконструкция М. М. Герасимова
Отважный воин и искусный полководец, Андрей Юрьевич характером напоминал деда, Владимира Мономаха. Он не любил сражений и, хотя сопровождал отца во всех его походах, был, по словам летописца, «не величав на ратный чин, но похвалы ища от Бога». Киева князь Андрей не любил, сердцем тянулся к суздальским землям, убеждал и отца: «Нам здесь, батюшка, делать нечего, уйдем за тепло».
Неприязнь Андрея Юрьевича к Киеву оставалась так велика, что даже вопреки воле отца он оставил данный ему для княжения Вышгород, под Киевом, и направился в суздальские земли, захватив с собой единственное сокровище — написанную, по преданию, евангелистом Лукой икону Божьей Матери. Конь, который вез образ, внезапно остановился в 11 верстах от Владимира. На этом месте Андрей Юрьевич и заложил свое княжеское селение Боголюбово, а икона, ныне хранящаяся в Третьяковской галерее, стала называться Владимирской.
После смерти Юрия Долгорукого ростовчане и суздальцы, как повествует летописец, «задумавшеси, пояша (взяли) Андрея, сына его старейшего, и посадиша и в Ростове на отни (отеческом) столе и Суждали, занеже бе любим всеми за премногую его добродетель, юже же имяше преже к Богу и ко всем сущим под ним». Ему-то и довелось стать действительным строителем Москвы.
Рождение Москвы связывалось еще с одним именем — полулегендарного боярина Стефана Ивановича Кучки, владевшего землями по Москве-реке и жившего в собственном селе на месте нынешних Сретенских ворот. Юрий Долгорукий воспользовался некой мнимой или действительной провинностью Кучки, чтобы захватить его владения. Дочь боярина Улита Стефановна была насильно выдана замуж за Андрея Юрьевича, но не смирилась ни с гибелью отца, ни с собственной поруганной честью. 28 июня 1174 г. она приняла участие в заговоре против мужа и погибла от ран.
И вот археологическая находка наших дней, словно вызвавшая к жизни те далекие времена. На месте древнего московского кладбища, на Соборной площади Кремля, было открыто женское погребение, а в нем остатки богатейшей одежды. Обвивавшаяся вокруг головы шитая зелеными нитками лента — очелье и шитое золотом обрамление вокруг шеи. Входили они в наряд, который надевался на женщину дважды — в день свадьбы и в день похорон. Возраст знатной москвички и характер ран, от которых она умерла, позволяют предполагать, что это останки Улиты Стефановны Кучки.
Княгиня Улита не была одинока в своем бунте против мужа. Святой Владимир заслал сватов к славившейся своей красотой полоцкой княжне Рогнеде Рогволдовне. Рогнеда отказала крестителю Руси, потому что был он побочным сыном своего отца, по ее выражению, «сыном рабыни». Разъяренный Владимир пошел походом на Полоцк, пленил Рогволда и силой взял в жены Рогнеду, получившую новое имя — Горислава. И вот, став матерью трех сыновей и двух дочерей от князя, Рогнеда-Горислава попыталась заколоть мужа ночью мечом. Только мольбы сына, маленького Изяслава, спасли жизнь взбунтовавшейся супруги. Но от себя Владимир жену отлучил и поселил вместе с Изяславом в названном по его имени городе, где Рогнеда-Горислава и умерла в 1000 г. ...
В заговоре против Андрея Боголюбского кроме княгини приняли участие шурин князя Яким Кучков, хотевший отомстить за смерть брата, зять шурина Петр и любимый княжеский ключник Анбал, «ясин» — родом с Кавказа. Всего заговорщиков собралось около 20 человек. Ключник заранее спрятал меч князя, и Андрей оказался безоружным перед лицом яростно накинувшихся на него заговорщиков. Но даже голыми руками он сумел долго бороться с ними, так что им пришлось дважды добивать его. Два дня потом тело князя лежало на паперти церкви — никому не давали ни приблизиться к нему, ни войти в храм. Когда же князя-воина и строителя понесли погребать под его стягом, народ во Владимире горько плакал.
Летопись сохранила слова верного слуги князя, киевлянина Кузьмы: «Уж тебя, господин, и холопи твои знать не хотят; а бывало, придет ли гость из Царьграда, или из иной какой-нибудь страны, из Руси ли, латынец, христианин или поганый, ты прикажешь повести его в церковь, в ризницу, пусть посмотрит на истинное христианство и крестится, что и бывало: крестились и болгаре, и жидви, и все поганые, видевшие славу Божию и украшение церковное, сильно плачут по тебе, а эти не пускают тебя и в церковь положить...»
Трагедия гибели Андрея Боголюбского усугубилась тем, что княжеская чета не имела детей. Великокняжеский престол перешел к брату Андрея. Наступали страшные годы татаро-монгольского ига.