— …От генерала Пюжеева? — хмыкнул он. — По-моему, достаточно, что я знаю это имя. Кстати, между собой мы называем его Поваром.
И он уселся в кресло напротив. В то самое, в котором совсем недавно сидел француз.
— Значит, так… — и я пересказал ему весь разговор с мсье Лескуером.
— Очень интересно, — сказал он. — И что вы об этом думаете?
— Во-первых… — я ещё раз взвесил все, что приходило мне на ум. Во-первых, насколько я понимаю, мсье Лескуер — из таких господ, которые могут раздобыть хороших валютных девок в любое время дня и ночи. Значит, дело не в том, что сейчас слишком поздно, а в том, что ему надо самому как-то, так сказать, подготовиться…
— Вот именно, подготовиться, — кивнул мой собеседник. — Ему нужна такая квартира, где можно устроить тайную фото, а то и видеосъемку. Чтобы в любой момент прижать вас таким убойным компроматом, от которого не отвертишься. Рад, что вы это раскусили.
— Это мне сразу стало ясно, — сказал я. — Я и закинул удочку, чтобы понять, насколько далеко он готов пойти. Вопрос в том, подставляться мне или увильнуть.
— Конечно, подставляться, — невозмутимо сказал мой собеседник. — Пусть он думает, будто вы у него в руках. Тогда он больше перед вами раскроется, откровеннее объяснит задачи, которые вы должны для него выполнить. А что касается пленочек, то не волнуйтесь. Мы будем о них знать, и вам они не повредят. Да и отобрать их будет не так трудно, если понадобится… И, в конце концов, вас же не сортиры зовут чистить, а с красивыми бабами побарахтаться. Так что — сочетайте приятное с полезным.
— Под глазком фото — или видеокамеры?..
— Издержки профессии, — и он широко улыбнулся. — А в этом тоже может быть своя пикантность.
— Значит… значит, ваша… то есть, наша… основная цель — этот француз?
— В принципе, да. Но даже не основная. Он, так сказать, одно из важных звеньев на пути к основной цели. Больше вам пока знать не обязательно. Достаточно, если я вам скажу: ваш успех будет иметь такое огромное значение, о котором вы даже не подозреваете.
— Ну да, — я размышлял. — Он считает меня одним из этаких, жадных и хитрых дурачков, которые хотят хапнуть побольше и разом, а в итоге сгорают, несмотря на покровительство всех высоких родственников. Такую роль я и буду продолжать играть.
— Только не переиграйте, — бросил он. И оглядел меня с головы до ног. — Голова у вас крепкая, здорово можете выпить. Но, все равно… — он открыл портфельчик, который был у него с собой. — Есть специальные препараты, которые снимают любое опьянение и похмелье, многие наши люди ими пользуются, но я предпочитаю старые добрые народные средства. И вам советую.
Из портфельчика (не из «дипломата», как Лескуер, а из скромного потертого портфельчика) он извлек две бутылки пива и несколько сырых яиц. Пиво он отнес в ванную и поставил под горячую воду.
Я наблюдал за всеми его действиями с полным ощущением, что грежу наяву, что провалился в какой-то странный нелепый сон, полную фантасмагорию, или что угодил в иной мир, с полностью перевернутыми законами. Сами понимаете, сначала передо мной маячил этот французский Мефистофель не такого уж великого пошиба, сладкоречивый бес-искуситель — и настолько упивавшийся собственной сладкоречивостью, что это самодовольство становилось ему худшим врагом, усыпляя его бдительность, мне только и надо было сделать вид, что я не устоял и утонул в его словесной патоке — а теперь опытный контрразведчик собирался выхаживать меня как нянька или как врач-опохметолог… Я только головой мог встряхнуть.
— Что с вами? — полюбопытствовал он.
— Мне кажется, будто мне все это снится, — сообщил я.
— Такое бывает поначалу, — сообщил он, дружелюбно и успокаивающе.
Когда пиво согрелось настолько, что пена полезла из-под крышек, он открыл бутылки, налил теплого пива в стакан и туда же разбил два или три сырых яйца.
— Пейте, — велел он. — И готовьтесь выпить следующую порцию.
Я покорно выпил, ожидая, что от этой гадости я тут же совсем окочурюсь, но, как ни странно, адская смесь прошла на удивление хорошо, и мне тут же стало намного легче. Я выпил все пиво с сырыми яйцами, которое он мне подносил, и почувствовал себя сонным, слабым и умиротворенным.
— Вот так, — приговаривал он. — Вот так. А теперь ложитесь.
Я с трудом добрался до постели, он меня подстраховывал.
— Скажите, — промямлил я, уже зарывшись под одеяло. — Зачем вы со мной так возитесь?
В его глазах мелькнуло нечто вроде лукавства.
— Приказ есть приказ, — сказал он.