К счастью, нанизанные на пики щиты сделали копья бесполезными. Массовке пришлось их оставить, хватаясь за дубинки и деревянные мечи. Омоновцы, пользуясь заминкой, выхватили баллончики с перцовым газом и электрошокеры.
Дикари, влетая в облака газа, теряли ориентацию, кружились, закрывали глаза, продолжая, однако, бить полицейских своим оружием. По счастью, неприцельно, наугад. А некоторые, излишне сблизившись, получали удары шокером и в судорогах падали на землю.
Возможно, будь силы хоть как-то сравнимы, ОМОНу атаку удалось бы остановить. Однако на замену чихающим, кашляющим, падающим воинам тут же появлялись все новые и новые, мечущие вперед копья, прячущиеся от пуль, газа и шокеров за щитами, бьющие дубинами и непрерывно напирающие…
Тонкие шеренги полиции не столько разгромили, сколько просто вынесли, выдавили обратно к дорожкам Лефортовского парка — и к воротам. ОМОНу пришлось бежать. Причем очень многие, под прикрытием товарищей, отпугивающих странного врага газом и дубинками, уходили с разбитыми шлемами, местами прорубленными почти до головы, а другие — придерживая сломанные руки или подволакивая окровавленные ноги.
Бронежилеты копьям и дубинкам оказались не по зубам, но вот рукава и штанины полицейских почти не защищали. На подступах к воротам строй уже рассыпался, и толпа раскрашенных агрессивных нападающих вот-вот должна была смять, растоптать последних бойцов… Но тут внезапно взвыл на высоких оборотах двигатель одного из пожарных «ЗИЛов», и из лафетного ствола, смонтированного на его крыше, с шипением ударила струя воды, сбивая атакующих с ног, опрокидывая их вместе со щитами, которыми воины попытались прикрываться.
Неожиданная помощь позволила омоновцам отступить за ворота. Крашеные дикари попятились, но не успели бойцы облегченно перевести дух, как из-под пыльных крон полудохлых парковых деревьев взметнулась туча стрел, крутой дугой мелькнувших над решеткой и просыпавшихся на «ЗИЛ», на полицейских и на собравшихся за красно-белой полосатой лентой зевак. Послышались крики раненых, ругань оцарапанных, толпа ринулась врассыпную. Машине тоже досталось крепко: каменные наконечники с легкостью пробивали тонкое железо капота, крыши, бортов — и там застревали, отчего через минуту уже казалось, будто пожарный автомобиль вздыбил от ужаса шерсть.
Однако бойцы в кабине атаки не испугались и, когда противник снова сунулся к воротам, опять ударили плотной и тяжелой, как железный лом, струей воды по щитам, лицам и ногам дикарей. В ответ в капот, крышу и подножку двери прилетели три копья — однако враг опять отступил, прячась за столбы ограды.
Омоновцы отошли к автобусам, капитан в полный голос орал в рацию, требуя подкрепления, поддержку «техникой» и докладывая о сорока «трехсотых», примерно то же самое говорил в свой микрофон спрятавшийся в истыканный стрелами «Форд» лейтенант. Медики из трех дежурных «Скорых» торопливо тянули в свои машины раненых зевак. Прохожие, которые могли ходить, улепетывали, поскольку стрелы продолжали и продолжали сыпаться. Если бы их целью был не «ЗИЛ», а толпа, то пострадавших наверняка оказалось бы в десятки раз больше.
Вскоре в калитке показался раскрашенный в полоску воин, с рысьей шкурой на плечах и кошачьей мордой на голове. С натужным выкриком он метнул копье точно в основание пожарного лафета. Дикари радостно взвыли, снова ринулись вперед — и опять попятились, получив в лица жесткую холодную струю.
Вдруг «ЗИЛ» накрыло тенью, и сверху на машину обрушился, словно опрокинутый из огромного ведра, поток густого малинового пламени. Краска по всему корпусу моментально вспучилась лохмотьями и полезла, металл под ней потемнел, стрелы вспыхнули сотнями маленьких факелов, а когда лопнуло стекло — водитель не выдержал, воткнул заднюю передачу и вдавил педаль газа, спасаясь от нестерпимого жара. Тяжелый автомобиль рванулся назад, сминая и расталкивая собравшиеся позади «Скорые», вырвался на проезжую часть, с ходу врезался задним бампером в припаркованные на противоположной стороне легковушки и остановился огромным огненным факелом — пламя горящих стрел сливалось воедино.
Несмотря на ужасный внешний вид, «ЗИЛ» оставался на ходу, двигатель работал ровно и уверенно, и даже в кабине, лишившейся стекол, было хоть и жарко, но вполне терпимо. И двое пожарных в немом оцепенении наблюдали, как из ворот парка волна за волной выхлестывают бесчисленной нескончаемой толпой торжествующие дикари — в шкурах и панцирях, в украшенных перьями шапках и шлемах из черепов, с копьями, щитами, каменными топорами и палицами, с луками, из которых они постоянно и яростно стреляли во все стороны, норовя истыкать ими едущие по набережным машины. Дикари растекались по улице, сворачивали во дворы, спускались к набережной Яузы и перебегали через мост, заполняя Москву сюрреалистическим безумием.