И лишь бы лифт работал.
- Трамвай до торгового центра, дальше в парк, - буркнул в микрофон водитель.
Или как его там, вагоновожатый?
От торгового центра до дома ей не дойти. И будут ли этой ночью еще трамваи – неизвестно.
Ринка выпрямилась на сиденье, подняла голову, отстраняясь от стекла. Иней на том месте, где была ее щека, даже не подтаял.
А зачем ей домой?
В сквере возле центра есть скамейки, от трамвайной остановки там всего несколько шагов, их она пройдет. Она не замерзнет ночью на лавке. Ей не нужен сон, не нужны ни горячий ужин, ни чашка кофе, ни душ.
Она сумела выбраться из трамвая и дойти до лавки, почти не покачнувшись. Разве что губы искусала в кровь… а впрочем, крови у нее теперь тоже не было.
Трамвайные рельсы, остановка, несколько лавок, заснеженные кусты жимолости повсюду. Ничего, нормально.
Та женщина в озере вчера говорила, что у кого-то получается притерпеться к этой боли. Нет, невозможно. Не может такого быть. Скорее бы закончились эти три дня.
И зачем она вообще решила вернуться? Снова быть с ним? Ну что за глупость – ведь все было решено, еще когда она поднималась на мост через реку.
На лавке дремал кот, Ринка опустилась рядом и увидела, как у кота на загривке шерсть встает дыбом. Она осторожно протянула к зверю руку – кот, попятившись, спрыгнул с лавки и юркнул в кусты.
И даже если на нее сейчас набросятся бомжи или хулиганы – они ей не страшны.
Нельзя напугать того, кого все равно уже нет.
** *
Продавщица у лотка с билетами была очень славной и явно знала толк в своем товаре. Андрей сто лет никуда не выбирался, и поэтому несколько растерянно смотрел на все это великолепие: театры, цирк, мюзиклы, концерты, представления на льду, в воздухе и еще черт знает где. Рядом, на этом же лотке, ворохом лежали яркие журналы – и местные, и зачем-то московские. «Афиша», «Театрал» и еще что-то похожее – он не стал рассматривать все названия, не за тем пришел.
- Детское? – переспросила продавщица. – На «Три мушкетера» в наш ТЮЗ сходите, отличный спектакль!
- Угу, сходим, - кивнул Андрей. – Обязательно. Лет через несколько. А пока… «Кошкин дом» - хороший, не знаете?
- Хороший, сходите.
Он купил билеты на «Кошкин дом» и собирался уже уйти, но продавщица, убирая деньги, отодвинула стопку журналов, и Андрей увидел внизу другую обложку.
Черно-белый снимок - явно сцена из какого-то спектакля. Две молодых женщины в костюмах, похожих, наверное, на древнеегипетские. У одной их них – необыкновенно прямая спина, чуть вздернутый подбородок…
- Что с вами? – удивилась продавщица, потом перехватила его взгляд. – Ой, как-то я его совсем зарыла, - она вытащила из-под стопки журнал с этой фотографией и положила его повиднее. – Это в нашем оперном «Аида», совсем новая постановка, не хотите сходить? – заговорила она, видя, что он не сводит глаз с обложки. – Я сама не была, но все очень хвалят, состав отличный: Аида – Луценко, Амнерис – Рыбакова, Радамес…
Он наконец посмотрел на продавщицу.
- Когда это идет?
- Сейчас, сейчас скажу, - она порылась в билетах, - на эту пятницу уже нет билетов, на субботу-воскресенье нет… Вот, на двадцать восьмое, через две недели, есть хорошие места.
- А раньше? – выдохнул он.
- На раньше все продано.
- А что-нибудь другое? – он осторожно коснулся рукой обложки, указывая на фотографию. – Где она еще?..
- Рыбакова? Есть «Борис Годунов» на двадцать второе.
- Тоже долго.
- Ой, есть же на «Кармен», на завтра! Два места, я совсем забыла. Но места не очень, третий ярус и задние ряды.
- Плевать, давайте. Мне один билет нужен.
- Кому ж я второй продам? – обиделась продавщица.
- А, давайте оба.
Он сунул билеты в карман, вместе с «Кошкиным домом». Еще раз глянул на фотографию в журнале. Ну что за глупость, он же запросто мог ошибиться, он видел ее единственный раз, пятнадцать лет назад, в темном лесу при неясном свете костра.
Но отчего-то он знал, что не ошибается. Нет ведь ничего странного в том, что девочка с красивым голосом стала петь в театре.
Жаль, что он с детства ненавидит оперу.
Поиск выдал ему целый ворох ссылок. Отрывки из спектаклей, какие-то концертные записи, рецензии, международные конкурсы.
Идиот.
Все то время, что он грустил и бестолково слушал свою единственную старую кассету, она пела совсем рядом – старый театр оперы и балета, гордость их города, был всего в получасе пешком от его дома.
Ну да, он терпеть не может оперу… но были же – теперь он это видел в афише – вечера старинной музыки или романсов. Андрей даже скачал несколько записей, но почему-то не спешил их слушать. Ему было страшно. Ему было страшно, что голос окажется другим.