Или, наоборот, – тем же самым.
* **
Мужчину в синей куртке она заметила уже давно. Она все так же сидела на скамейке – он стоял у входа в торговый центр и смотрел на нее. Потом перебрался на другую сторону площади, к автобусным и трамвайным остановкам, - но все равно так же ее разглядывал.
Вообще-то хорошая штука – большой город. Можно почти сутки просидеть на лавке в самом центре – и никто не заметит, что ты тут торчишь.
Но заметили таки.
Ринка не привыкла к тому, что ее кто-то узнает, - это случалось редко. Капюшона у нее не было, и она накинула на голову шарф, завернувшись в него поглубже, словно бы от холода.
Не надо было возвращаться. Дурацкая затея.
Ей ведь так и объясняла та женщина – удавшихся возвращений почти не бывает. Все уже перечеркнуто. Почти все пробуют вернуться, и почти все снова приходят к мосту через реку – уже насовсем, окончательно. И никто не знает, что же на самом деле случилось с теми, кто попробовал вернуться к живым и через три дня не пришел к реке. «Река не отдает просто так то, что попало ей в лапы. Может поменять, но даром не отдаст», - поется в единственной песне оттуда, которую она успела выучить. У них красивые песни. И там она могла петь. А здесь – даже мычать, и то не может.
- Простите… - он все-таки подошел, хотя Ринка видела, что решался он очень долго, - простите, если я вам помешаю, но…
Она быстро покачала головой, прерывая его. Протянула руку, отломила тонкую ветку жимолости, легко наклонилась и написала на снегу, очень четко и бесповоротно: «Оставьте меня, пожалуйста».
Он замолчал, отступил было, но не ушел, - снова обернулся к ней и пару секунд смотрел на нее спокойно, почти в упор. Потом сказал:
- У вас снег на лице не тает.
Последний раз ее носили на руках, кажется, на выпускном. Она почти забыла, как это весело. Точнее, как тогда было весело. Потому что сейчас – все равно.
Он осторожно опустил ее в кресло. Размотал шарф, снял с ее шеи, кинул на вешалку в коридоре. Кивнул, указывая взглядом на застежку куртки:
- Помочь?
Ринка покачала головой. С курткой, да и с шарфом, она могла справиться и сама – руки-то у нее не болели. Она могла бы остаться и в куртке, ей не было жарко, ей было все равно, но сидеть в зимней куртке в квартире было как-то странно.
Он принес ей тетрадку – чистую, неначатую тетрадку в клеточку – и удобную ручку, тонкую, темно-синюю, как раз такие она всегда любила. Она начала рассказывать, быстро, четко – у нее всегда был очень легкий почерк. Он спрашивал, она отвечала – жестами или фразами в тетрадке.
«Не верите?» - написала Ринка в конце.
- Где уж тут не верить, - он криво усмехнулся в ответ. Она вспомнила, кажется, как его зовут. Андрей. Да, вроде так. Он говорил, но ей было все равно, и она тут же забыла.
- И что дальше? – спросил он.
Ринка потянулась к ручке. «Мои три дня закончатся этой ночью. Наконец-то».
- Вы… Вы так и не встретились с ним? Ну, с тем…
Она поняла, отрицательно покачала головой – нет. Андрей поднялся, потянулся за своей курткой – она остановила его рукой и быстро написала в тетрадке – «не вздумайте!»
- Угу, понятно, - он снова сел рядом с ее креслом, прямо на пол. – Бережете, значит.
«Хватит!» - написала она.
- Простите.
«Отвезите меня домой, пожалуйста».
- Куда?
Ринка написала адрес. Хотя ей сейчас и не надо было домой – осталось совсем чуть-чуть, ей нужен был мост через реку, ее дом теперь там. Но и оставаться здесь было невозможно. А уж от дома до реки она как-нибудь доберется. Можно же заказать такси по интернету, без звонка, и заранее предупредить, что пассажир – немой? Наверное, можно.
В машине Андрей, не говоря ни слова, включил магнитолу, - и Ринка растерянно услышала свой голос. И те простенькие дворовые песенки, которые она до сих пор так любила.
Она вопросительно взглянула на Андрея.
- Не помните, конечно, - сказал он. – Это давно, лет пятнадцать назад. Я случайно записал. Вы вместе с моей сестрой были в походе, со школьными турклубами. Глупо, конечно, но эти ваши песни теперь всегда со мной. Спасибо вам.
В квартиру она поднималась сама, отказавшись от помощи. Лифт работал, а пару шагов по площадке она могла потерпеть. С трудом, но могла.
* **
Черт, что за дурацкий звук у нее стоит на sms, надо наконец поменять! Ринка вскочила, потянулась за телефоном – и замерла, поняв, что не чувствует никакой боли. Осторожно сделала еще шаг – нет, все было в порядке. Она подбежала к зеркалу, несмело взглянула на себя – немного заспанное лицо, легкий румянец, на щеке – след от подушки.
- Ой ты степь широ-о-окая, - несмело начала она. Много лет ее обычной распевкой были народные песни, хотя да, ее, конечно, учили, что это неправильно.