–Да, хороший вариант. Без шума!
Гвиди понял всё что нужно и кивнул. Томас, как существо упорное, решил ещё раз узнать о девочке.
–Не ест, – сообщили ему. – Отказалась от завтрака, обеда и от ужина тоже отказывается.
–Давайте-ка мне, – велел Томас, принимая нетронутый поднос с мисками.
–Вы что…сами? – и снова – удивление и восторг в глазах. Томас не переставал поражаться тому, как этих крестьян легко удивить.
–Разумеется, девочке нужно поесть, – но это было ему на руку. Он знавал времена и места, когда таких как он, слуг Святого Престола боялись, презирали, а то и откровенно пытались гнать. Не всем нравились их методы, не всем нравились их слуги, часть из которых, чего уж таиться? Принадлежала всё-таки к людям, а люди странно ведут себя, завладев властью. А власть Престол давал. Власть на борьбу с тьмой, и всё же…
И всё же Томас, сущность которого знал сам Хранитель Престола, был одним из немногих, кто ни разу не попадал в серьёзный скандал и уж точно никогда не был замечен в злоупотреблении властью.
Помня об этом, Томас заботился о репутации. Он собирался навестить сироту, найти подтверждение или опровержение своей догадке и никому не будет вреда, даже наоборот! – если он попытается уговорить её поесть.
–Мама не закрыла дверь, не закрыла…– Эва не отреагировала на его появление. Она сидела с ногами на простеньком соломенном тюфяке, брошенном тут же для хоть какой-то иллюзии приюта, и смотрела в стену.
–Зато я закрою, – сказал Томас.
Он не стал ждать её реакции, просто поставил поднос на пол, сел рядом сам. Эва примолкла, но не взглянула на него.
–Ты меня помнишь? – осторожно спросил Томас. Он не умел общаться с детьми. Но сейчас приходилось как-то учиться на ходу.
Молчание.
Томас вздохнул. Тяжело-о! что ж, она ребёнок. Нужно что-то хорошее, привязаться к чему-то хорошему.
–Как ты себя чувствуешь?
Тишина.
–Хочешь что-нибудь? Может быть…– Томас осёкся, пытаясь понять что там в мисках и чашках. Он давно уже не ел людской пищи, только притворялся, за ним закрепилась слава малоежки, но сейчас она была дурна. Он не мог понять, что это там плавает… курица? Или нет, курица другая. Кажется, это картофель. Свет, как же сложно!
–Чего-нибудь хочешь? – сдался Томас. – Может сладкого? Или ухи?
Эва дёрнулась. Томас оживился. Он понял, что нащупал какую-то ниточку. Возможно, эва всё-таки что-то помнила или блокировала в своей памяти – такое Томас тоже видел. И можно было бы открыт и посмотреть самому, покопаться, но это было низко и подло по отношению к сироте.
–Ты любишь уху?
–Да-а, – у Эвы был очень тихий голос. Взгляд оставался безучастным, но она всё-таки смогла ответить.
Так! уже победа! Томас пытался припомнить что-нибудь об ухе, но его познаний отчаянно не хватало. Если тот старик рыбак, значит…
Да ничего это не значит!
–А мама готовила уху? – спросил Томас, про себя решив, что ему нужно всё-таки найти помощника, который будет служить переводчиком с забытого людского мира. Того же Гвиди хотя бы!
–Когда была рыба, – ответила Эва.
–А ты её ловила? – разговор завязывался. Уже хорошо.
–Мы все ловили, – но голос был безучастен. Что ж, в нынешних условиях победой было то, что он хотя бы звучал!
–Хочешь для тебя приготовят? Или может ты хочешь половить рыбу?
–Сейчас плохо идёт, – ответила Эва и впервые за весь их нехитрый разговор сменила позу. – И рыбу я не люблю больше. Я никого не люблю.
Томас стал терять терпение. Это было нелепо ему – вампиру, борцу со всеми отродьями, злиться и терять терпение. Но у него складывалось ощущение, что он теряет время, а это было непозволительной роскошью! Даже при условии того, что он сам мёртв.
–Эва, тот старик…рыбак, кажется, он к вам приходил в гости?
–Йелле.
–Что?
–Его зовут Йелле.
–Ах это… Эва, скажи, когда он приходил в последний раз? Ты можешь это вспомнить?
Эва взглянула на Томаса не по-детски серьёзно и мрачно. Даже какое-то торжество на её лице отразилось.
–Той ночью, когда мама забыла запереть дверь.