Мария пыталась верить. Она пыталась себя убедить в том, что всё происходящее – это действительно временно, ведь так говорит мама, а мама не может обмануть, но разум говорил ей, что это навсегда, и что она покидает отчий дом, что от неё просто избавляются и никогда она не вернётся.
Уже тогда её разум не верил чувству и чужим словам.
Так и случилось. Мария попала домой только через пятьдесят лет. Уже вампиром. Прежде было не до того, совсем не до того. Её сестра Луиза, которая, как оказалось, жила богатой вдовой последние лет десять, ушла в могилу незадолго до возвращения Марии в дом. Зато теперь в родовом замке обитала Тереза с племянниками и детьми.
–Ты не изменилась, – сказала Тереза вместо приветствия. – Ты молода…
В голосе сестры не было страха или обиды. Была констатация факта – безжалостная, полная отвращения. Разумеется, Тереза кое-что уже слышала о своей сестре, учинившей в монастыре кармелиток пару скандалов с каким-то забредшим монахом и что-то ещё про пожар, но отказывалась верить.
Теперь она видела молодую сестру и понимала, что глаза не лгут ей, а вот Мария…
–Кто это, тётушка? – люди, незнакомые люди, сколько их было? Мария, сменившая теперь своё родовое имя на местечко обитания монастыря – Лоу – не узнавала никого и не могла даже толком сосчитать всех любопытных обитателей семейного замка.
Её захватило воспоминаниями и слабой надеждой – сердце, или что там вместо него – омертвевающее, отжившее свою людскую жизнь, говорила, что сейчас всё будет хорошо, что сейчас Тереза назовёт её близкой родственницей и Мария останется, останется с ними всеми и будет постигать тут многое.
Но она не верила омертвелому. Она знала, что не была нужна своей семьей даже когда ещё была человеком, на кой чёрт она им теперь?
–Это внучка одной маминой подруги, – объяснила Тереза. Назвать молодую женщину своей сестрой она не могла. Назвать её своей родственницей тоже. Надо было отвести подозрения. – Франческа, Элиза, попросите слуг устроить гостевую комнату!
Две хорошенькие светловолосые девушки умчались тут же, с интересом оглянувшись на Марию.
–Твои племянницы, – объяснила Тереза тихо. – Но им не следует об этом знать.
–Стыдишься? – усмехнулась Мария, которая, конечно, всё понимала.
–Есть что-то дьявольское в твоём виде и в твоей молодости. Не место тебе здесь, Мария. Уезжай. Во имя нашей семьи уезжай.
Мари стало обидно. Вампирская суть призывала её тут же совершить месть за такие слова, призвать на помощь всё то уязвлённое прозябанием в монастыре и ненужностью, но…
Людское ещё жило. Не могла Мария устроить кровавую резню в своём доме. Не могла убить всех, кто приходился ей родственником, пусть того и не знал.
Мария не осталась на ночь. И даже на ужин. Она уехала в тот же час, теперь уже точно одинокая и ненужная, теперь уже точно неверящая ни во что.
С годами, наблюдая за угасанием своих племянников, Мария переосмыслила это неверие и ненужность, она обратила это в очередной дар и извлекла урок – спасение в себе самой.
Вот себе можно верить – своим глазам, мыслям, планам, своему слуху и своему чутью. А другим, даже близким, нельзя.
Именно по этой причине, получив такой вывод в посмертии, Мария Лоу никогда не делилась своими планами и находками в полной мере с Советом. И сейчас, когда фигура слуги креста Томаса была всё более мрачной и всё более зловещей тенью повисала над их миром, Лоу снова действовала в одиночку, отмахиваясь от Совета обыденными, лишёнными настоящей ценности, выводами.
Она утверждала в Совете, что Томас мог быть вооружён по заказу Святого Престола, что может иметь шпионов среди вампиров, но для себя давно остановилась на одном: он сам вампир.
Другой вопрос – что он делает возле Престола? Престол не может не знать его сути, значит что – одобряет? Принял? А как он вооружил его крестом, если само прикосновение святынь для вампира губительно?
Эти вопросы были для Марии интереснее, чем допросы прислужников-вампиров пропавшего лорда Агареса или попытки Совета раскопать биографию Томаса. Лоу пошла по другому пути – она направилась в архивы Престола.