Просить помощи у Романа Варгоши – это оскорбление для любого уважающего себя вампира, а Мария Лоу была не просто рядовым вампиром, она была членом Совета.
Просить помощи у Романа Варгоши – это не уважать себя, дойти до такой точки отчаяния, где посмертие уже стирается и лучше б тебе уже умереть и не позориться.
Просить помощи у Романа Варгоши – это то, чего не пожелаешь самому заклятому врагу.
Просить помощи у Романа Варгоши – это неожиданная и неприятная реальность для Марии Лоу.
Ей не на что больше рассчитывать. Она в плену Святого Престола и единственный, кто ещё, кажется, мог бы ей помочь – это перебежчик Роман Варгоши. Не поможет он – никто уже не поможет. Вампиры не приходят на выручку друг другу без особенной нужды, а Мария Лоу прекрасно знает о том, что она не настолько уже ценна для Совета, более того, для того же принца Сиире она уже едва ли не раздражитель.
Так что надеяться на чудо не стоит. Это по-людски. Это глупо. Но Мария Лоу пытается дозваться до Романа Варгоши, пытается схватиться за последнюю ничтожную соломинку и не утонуть.
Делать это надо быстро. Жизнь или смерть. Нет, не так. Посмертная жизнь или ничто? И если пытаться спастись, то сейчас, пока Томаса нет, пока он вышел, пока его вызвали в коридор и пока Мария Лоу осталась один на один с Романом Варгоши.
Он перебежчик, но ведь не до конца ещё сволочь?
Он перебежчик, но разве Лоу сдаётся?
–Освободи меня, освободи…– губы Лоу шепчут бессвязные мольбы, в эту минуту она жалкая и ничтожная. Она не вызывает ничего, кроме отвращения.
–Ты ничтожна и должна умереть, – слова Романа Варгоши звучат иначе, чем все прежние его речи. В прежних речах его звучала всегда нагловатая пристыженность, он вроде бы и каялся, а вроде бы не чувствовалось в нём вины.
Настоящей вины, той, за которую и простить можно.
–Ничто…– Мария Лоу осекается, страшно проворачивается ключ, скрипуче и жутко отодвигается дверь, пропуская Томаса.
Проклятого Томаса. Служителя креста Томаса. Ещё одного перебежчика, тьма знает как попавшего в свой сан и в своё положение!
Но оно и неважно. У Марии Лоу распороты руки и немалая часть туловища. Распорота аккуратно, терновыми колючками, освящёнными именем света и оттого столь губительными для вампира. Нет, Томас не убивал Лоу. Он её пытал. И, что было хуже, он даже не задавал ей вопросов, он просто причинял ей боль.
–Это очищение, – вот и всё объяснение. – Ты слишком давно живёшь во тьме, пора обратиться к свету, а обращение к свету – это искупление. Вину можно простить, врага можно назвать другом, но только после того как он пройдёт через всю положенную ему боль.
Томасу не нужны были её ответы. Томасу не нужны были информация или какие-то навыки. Ему нужно было, чтобы она пришла к искуплению, а для этого…
Для этого он разрезал её кожу, но не позволял вновь сойтись, не позволял регенерации сделать своё дело и вставлял в разрезы терновые колючки. И кожа болела, и отекала, не имея возможности схлестнуться и вернуть Лоу к прежнему виду.
Томас и вырваться ей не дал. Святая вода на пороге и стенах, на окне крест, повсюду зерна терна и терновые же переплеты змей. Даже если Лоу и вырвется из плена освящённых пут, то она не сможет ни ступить по полу, ни взмыть в воздух, ничего уже не сможет.
–Ты есть орудие злой силы, ты есть гниль и падаль, морок и тьма! Твоё присутствие – богохульно, твоё существование – это скверна. Твой путь – это грязь и кровь. Твои руки по локоть в крови невинных. Твоя душа давно истлела, ибо отдана была на откуп тёмной стороне…нарекаю тебя вестницей смерти и вестницей скверны, поганой дочерью тьмы и смрадной бездны.
Было больно, но Лоу, ещё хранящая гордость вампирши, нашла в себе силы спросить:
–Разве ты не такой же как я? ты и сам вампир.
–Я своё искупление уже прошёл и ещё пройду, – голос Томаса всегда оставался спокойным и от этого спокойствия не по себе. Такой покой дан только тем, кто готов ко всему и ни перед чем не остановится, так как верит без тени сомнения в свою правоту.
А потом гордость ушла из Лоу. Было больно. Было страшно. И она не знала куда деться, и всё вымело из сути её, осталось только нервное желание остаться в посмертии, хоть как-то, но остаться, хоть сбежать, унизиться, умолять…