Руки Сиире коснулись шва на свёртке и медленно повели по нему. Нитки, покорные его движению, словно зачарованные поползли в стороны.
–Убить подобного себе, убить близкого себе, – продолжал Сиире,– это, конечно, не почётно, но это дорого стоит. Ради щелчка по носу бога!
Агарес и Лерайе переглянулись. Они были разные в званиях и поведениях, в мировоззрении и в надеждах, и всё же им обоим стало одинаково не по себе. Что-то было зловещее в словах Сиире и в его поведении, в его спокойствии и в его равнодушных движениях.
И в нитках, что ползли под его руками.
–Так что же там? – скучным голосом спросил Лерайе. Он маскировал свою тревогу под этой скукой.
–Иди и посмотри, – предложил Сиире, когда нити расползлись и осталось лишь отдёрнуть край ткани, чтобы увидеть.
Лерайе пошёл. Неосторожно, падкий на гордыню, амбициозный…как зря он пошёл!
Его руки скользнули к ткани, Сиире отошёл в сторону, позволяя маркизу первому прикоснуться к очевидному чуду. Но чуда не случилось, вернее, оно случилось, но не было названо бы чудом самим Лерайе.
Из мешка полыхнуло белым, таким ослепительным и чистым белым, что стало больно глазам. Агарес пригнулся, пытаясь проморгаться, пытаясь спастись от ослепительной белизны, а маркиз Лерайе, прохваченный сразу с четырёх сторон пламенем, страшно и жутко кричал, пытаясь бороться с карающим пламенем.
Именно карающим.
Добродетельному пламени не может быть дано такой уничтожающей, всепоглощающей силы. Добродетельное пламя не жжёт с таким жутким треском и не плодит такого едкого смрада.
Лерайе горел заживо, он бешено вращал глазами, он пытался сбить с себя пламя, но делал себе лишь хуже. Он метался – безудержно и страшно и не мог спастись, пламя прохватило его так, что он оказался как в клетке заперт и как в ней заглушен.
А пламя подступало.
Агарес не выдержал, бросился на помощь – Лерайе был ужасен, но он не заслуживал подобной участи. Её, по мнению лорда Агареса, вообще никто не заслуживал!
–Ну что же ты? – поинтересовался Сиире, легко перехватывая его благородный порыв спасти вампира Лерайе, – не истери!
Легко Сиире отшвырнул Агареса на пол, а сам повернулся к маркизу, не желая, видимо, пропустить ни одного мига из догорания его. А тот горел, и плавилась, словно восковая, его кожа, и оплывали его глаза, вытекали, смердели.
И вдруг всё ушло.
Погасло пламя, словно его не было, ушла отравляющая, всепоглощающая белизна. Дрогнуло, качнувшись, пространство, и всё стало прежним – и даже комната. Остался только серый смрад, в который обратился Лерайе, и всё. Даже пепла не осталось.
–Это…как это…– у Агареса голос охрип от ужаса и тошноты. Первой тошноты за не первую сотню лет.
–Это Святое Пламя, – объяснил Сиире весело, – вернее, один из его лучей. Занятно, да? Святой престол даровал это пламя еще прадеду короля Стефана, так хорошо известного тебе. Я хотел его получить. Сначала как артефакт, потом просто как реликвию, и наконец, как полезность. Но чтобы получить подобное, надо и отдать что-то ценное. Причём – пламени и отдать.
У Агареса не находилось слов. Его трясло, его знобило, хотя холод смерти был так хорошо ему знаком, а всё равно прохватывало!
От ужаса, что вампира можно низвести до серого смрада. От страха перед Сиире, что смотрел на это, не позволяя помочь, и от того, что он жестоко позволил Лерайе пойти на смерть.
–Пламени нужна жертва, чтобы понять ему, против кого идти. Оно пойдёт против вампиров.
–Как Каин против Авеля? – слабым, каким-то совсем чужим голосом спросил Агарес.
–Начинаешь понимать! – одобрил Сиире, – да, это цена, которую нужно платить за мятеж. К тому же, маркиз Лерайе так хотел доказать что он может быть полезен. Он говорил, что в нём много полезности для моего дела, что же, не соврал, старый двурушник.