–Уходите, девушка? – Беата поднялась с нею. Смотрела внимательно, изучала, и почему-то Зенуним это не нравилось. Было что-то в лице Беаты нехорошо знакомое ей, и от этого тянуло сетью новых вопросов, а Зенуним не любила неопределённости ответов.
–Ухожу, – согласилась Зенуним. – Спасибо вам за ответы.
–Не ищите документов, не ищите тайн этой земли. Земля, на которой трава посерела – проклята, – Беата покачала головой, – мы за то поплатились нашим ослаблением и вырождением. Тайна это, дурная тайна. Не ищите, именами всего святого заклинаю вас.
–Разберемся, – грубо отозвалась Зенуним. – Вы меня не убедили. Да и не рассказали ничего особенного. Но что ж, хоть избавили меня от необходимости лезть в вашу голову – и на то уже благодарю.
Зенуним не лукавила – влезать в чужую память – гиблое, неблагодарное дело! Но кого же напоминает ей Беата, всё отчётливее и отчётливее? Чей лик формируется в памяти самой Зенуним, когда взирает она на эту жалкую смертную?
–Девушка, – подала голос Беата, – не дурны вы, как хотите казаться. Просьба у меня…
Просьба? К вампирше? Да за одно это уже горло надо пожать со всей жлезной силой вампирской руки!
–Говорите, – предложила Зенуним, не реагируя на негодование, что в груди её поднималось, уязвлённое простотой обращения от смертной.
–Устала…– призналась Беата смущённо, – слышала, что вампиры могут облегчение принести. Лёгкие у них руки…на смерть заточенные.
Зенуним поняла сразу. Ей не понадобилось вопросов и возмущений.
–Почему к господарю не обратитесь? – поинтересовалась она. – Вы же так верно ему служили!
–Слабость это. Слабость и грех, – объяснила Беата Албеску.
Она оставалась женщиной. Преданной, любящей своего вампира-господаря женщиной. Она не хотела показаться ему слабой. Она хотела держаться до конца в силе, и неважно, сколько лет отмерило её солнце.
А к Зенуним можно было обратиться. Чего терять?
–Можете выпить мою кровь, – предложила Беата, словно это было щедрым предложением и Зенуним изголодалась без пожившей, отравленной годами и скорбью утрат крови.
–Не стоит, – возразила Зенуним, – я помогу. Просто помогу.
Вампирское милосердие! Как боятся вампиры проявить милосердие и как неотступны они, если решаются на него. Зенуним сама не знала, почему она согласилась помочь этой ненужной никому женщине, хранящей не такую уж и важную тайну, как казалось Зенуним.
Но она согласилась и призвала тень крови на свои руки. Огонь побежал по её венам, полыхнул алым в глазах, вытравил осторожность черт, искривил губы…
–Уверены? – хрипло спросила Зенуним. – Назад дороги не будет.
–Да, – твёрдо ответила Беата и прикрыла глаза, откинула голову, позволяя горлу остаться беззащитным. Её губы дрогнули, когда Зенуним склонилась над ней, шевельнулись, складывая нужное имя в последний раз.
Зенуним даже замутило. Она никогда не признавала такой слабости, как эта женщина. Да ещё и к кому? к Цепешу, который даже не потрудился её перетащить подальше? К Цепешу, которому она не нужна, как и все смертные?
Он дал её семье право хранить тайну. Одну из многих, и они приняли это как тяжесть креста и как долг и хранили эту тайну. Они не знали, что она весит мало, что она ничтожна. Ну что узнала Зенуним наверняка? Цепеш хранит в своих владениях какую-то землю? Документы на неё скрывает? А откуда он её взял? А выиграл. У кого? Да вон, потомок – последняя из рода этих утративших эту землю сидит, готова подставиться под вампирские клыки.
И клыки эти будут, не сомневайтесь!
Зенуним даже выпивать Беату не стала. Неприятно ей было. странное дело, но неправильность происходящего отменила нахлынувшую жажду творить милосердие и стало страшновато. Кровь текла ненужная, преступно текла на строгий пол, а с нею уходила и жизнь последней из очередного людского рода, который привлек к себе на службу Цепеш. Для чего? Для путаницы? Для сокрытия? От тоски?
Зенуним не понимала Цепеша. Почему он связывался с людьми? Скучал по ним? Надеялся, что так его тайны проживут дольше?
Но да ладно. Пора было уходить, нужно было ещё вернуться к принцу Сиире и поведать ему про всё, что Зенуним услышала сегодня. Он умнее Зенуним, он может больше знать и понять, это теперь его головная боль!