Гриморрэ попытался обидеться, но не смог. Он понимал тяжесть этого решения, да и Цепеша он знал давно – тот бы не стал оскорблять по поводу и без.
–И клятву дам, – тихо сказал Гриморрэ. – Принесу её в твоём доме.
Он мог бы дать её и тут, у этой самой земли. Но из неё тянуло силой, а ещё внезапным холодом… находиться тут стало неуютно, не добавляла красоты и серость мертвой земли.
–Спасибо, – слишком много было в этом простом слове.
Но Гриморрэ не позволил себе раскисать в ответных любезностях и заверениях, вместо этого он проворчал:
–Только давай уберёмся уже отсюда?
Цепеш хмыкнул и вскоре чёртов клочок земли был оставлен. Вернулись прежние краски и свобода. Налипшая земля сама собой рассыпалась, точно не выживала она в реальном мире и даже вампирский холод жилища был ей губителен.
Гриморрэ выдохнул – стало легче. И приносить клятву было тоже веселее.
–Может сжечь всё это дело? – спросил он, пока Цепеш отдавал соответствующие распоряжения верному Амару о подготовке всего для клятвы. – И шкатулку, и землю. Пусть расползается.
–Я думал об этом, – неохотно признал Цепеш, – но мы не знаем точно что будет при взаимодействии с огнём. Закрыть ключ, уничтожить его, можно, но если он попадёт в недобрые руки?
–А если передать этот клочок Святому Престолу и пусть роют они? – у Гриморрэ идейность заработала. Сказывалось отсутствие соблазнов поблизости.
Влад Цепеш посмотрел на него недоумённо – такая мысль ему в голову не приходила и её нужно было ещё обдумать.
–Всё готово! – объявил Амар, появляясь перед своим господином. Цепеш от неожиданности – он уже успел забыть о своих же распоряжениях, подхваченный идеей Гриморрэ – едва не поперхнулся словами.
–Ладно, сначала клятва! – зато герцог был бодр.
Проводить ритуал клятвы мог только верный, преданный обоим, держащий тайну на молчании слуга. Гриморрэ даже не удивился тому, что у Цепеша этим занимался Амар. В самом деле, кому как не ему проводить подобное? Кому ещё? Кто был бы ближе к Цепешу, как не человек, который последовал за вампиром?
По своей воле последовал, не желая разлучаться с хозяином.
Гриморрэ не понимал такого. Нет, за ним влеклись люди – бывало! – но они шли, желая что-то получить от него: могущество, власть, жизнь, молодость…
А так, чтобы из преданности? Но Цепеш как-то всегда по-особенному относился к людям, и те платили ему тем же, и, хотя плелась за спиной его посмертия чёрная легенда о нём же, всё-таки он неизменно находил среди людей сочувствие.
–Клянёшься ли ты принять моё бремя, если меня не станет? – у Цепеша глаза полыхнули чернотой, той самой, что вроде бы их и явила в этот мир – вампиров.
Ритуалы клятвы между вампирами – это редкость. Обычно всё приходит к договору и вере, чаще всего – в банальном понимании, что выгода должна победить амбиции.
Но сейчас Цепеш был настроен серьёзно, да и случай был не тот. Угроза висела, вырисовывалась отчётливо ликом Сиире и его мощными планами на тайны, ему не принадлежащие, и это нельзя было не заметить, нельзя было проигнорировать.
Поэтому клятва.
Как хорошо что Гриморрэ всё-таки вырос уже помыслами и деяниями из людских иллюзий, нарочитости оскорблений и отчасти от гордыни смертных освободился.
–Клянусь, – Гриморрэ был в ужасе. Он понимал, что сейчас его судьба делает последний разворот, и что от этого долга он уже не скроется. Нарушь вампирскую клятву и темнота, дающая кров вампирам, тебя разорвёт.
Амар всё с тем же спокойным видом, не нарушая в себе этого покоя и не выдавая и тени волнения, коснулся запястий обоих вампиров – слева Цепеш, справа Гриморрэ…
Вампирская кровь черна – в ней нет жизни. Вампирская кровь густа – в ней едва-едва есть движение, и чем древнее вампир, тем тягостнее и тяжелее кровь его. Но проступили на запястьях соратников капли чёрной крови – чуть светлее у Влада, хотя, казалось бы, какое там различие среди черноты крови? Но видишь – века поживёшь и видишь – кровь Цепеша светлее, он моложе Гриморрэ.
Но тяжесть бремени выпала на Цепеша.
–Клянёшься ли ты не допускать врагов до тайны, что была тебе открыта? – у Влада Цепеша голос уже проседал, дрожал от непривычного напряжения – отвык он от подобных усилий, отвык. Всё же посмертие его было рутиной.