Даже Томас начинал проигрывать Варгоши. Томас имел больше свободы, но он был не так удобен Престолу, как карманный каратель Варгоши, который уже втягивался во вкус власти, и свою принадлежность к Святому Кресту воспринимал как абсолютное разрешение.
Ничего иного от него Томас и не ждал, но всё равно неприятно скребануло по душе. Нельзя так радоваться каре. Суть её – в работе. Любое убийство, даже во имя блага – это работа, а не развлечение. Любой костёр – это мука и надлежит помнить об этом в мыслях, а губами беззвучно шептать о прощении и славе высшего света.
Но не радоваться, нет.
–Покарать! Покарать! – но Варгоши попадал в настроение служителей креста и в настроение самого Хранителя Престола. Едва ли от расчёта, скорее просто момент был удачный, но «покарать» пришлось ко двору и было подхвачено всеми братьями. Отмолчались двое – Томас, да Гвиди, на него глядя.
–Возразишь? – спросил тихо верный друг.
Томас покачал головой. Не стоило говорить ему при всех, показывать себя в дурном, мятежном свете. Но поговорить стоило, определённо. С глазу на глаз. Не возразить, но напомнить, напомнить, что кара – не единственное, чем можно достигать. Да и покарают они, а дальше что, пепелище?
Всё это изложил Томас аккуратно и осторожно, тщательно подбирая слова получасом позже Хранителю Престола. Он специально подбирал фразы так, чтобы напомнить сначала о милосердии служителей креста к заблудшим, а потом только к судилищу воззвать.
–Покарать можно, – признал Томас, – но только кара должна разумной быть, меру знать…за нами много дурного плетётся, стоит ли множить?
–Мягчеешь! – с неодобрением ответил Хранитель Престола. – Не таким ты был, Томас, за головы счёт ведь не вёл. За кровь тоже. Что сейчас-то размяк?
А Томас и сам не знал ответа. Чуял, что меняется в нём что-то, смешно даже – в вампире и меняется! Но менялось, взывало к прощению, к милосердию, к забытому одиночеству.
–Он будет святыми дарами с врагами обмениваться, а мы ему и слова не скажи? – усмехнулся Хранитель престола. – Луч Пламени был дан ему на хранении. А он его вампирам. Что они сделают с ним, а?
И испытующе поглядел на Томаса. Томас не знал ответа и признал это:
–Я не могу предположить.
–Явно осквернят, – Хранитель был доволен, – и скажут, что пламя почернело, и дано оно было им. А оно же святое!
Святое, и от того понадобилось вампирам? Томас очень хотел бы знать для чего. Хотя бы от любопытства!
–Мы обещали ему отмщение, – но он попытался увести разговор в нужную ему сторону, – мы обещали, что отомстим за его дочь.
–И славно поработали.
–Но убийцу его дочери не нашли, – Томас предпочёл не отвечать на последнюю фразу Хранителя. – А он отец. Он в горе. Неужели нельзя его понять? Появился тот, кто мог дать ему отмщение – то, чего мы не дали. Удивительно ли то, что он вцепился в это? едва ли себя он помнит! Так можем ли мы не понять его горя?
–Понять-то можем, – согласился Хранитель, – а вот простить – нет, сам посуди, Томас! Ну что будет, если каждый король будет искать заступничества не у города Святого Престола, а у вампирского отродья? Если начнут такие короли раздавать артефакты нашего престола вампиренышам? До чего мы можем дойти?
С этим Томас был согласен.
–Я не говорю, что наказывать не надо, – заверил он, – я говорю, что в каре надо знать меру.
–Меру? – кажется, Хранитель впервые задумался об этом, но не согласился. – Чушь несёшь! Уж больно много меры мы знаем! Даёт шансы вампирам, жалеем королей теперь? А король этот – враг! Враг, враг, иначе с врагами бы не заключил союза! Он враг, а мера не вечная. Один раз наказать одного, жестоко наказать, чтобы все вздрогнули, и покончим… со всеми покончим.
Томас был готов возразить, но Хранитель устал препираться, а может не захотел, неважно, но он привёл роковой аргумент:
–И в том добродетель будет.
Против добродетели не пойдёшь. Это Томас понял давно. Значит – разговору конец, решение ясное и обжалованию не подлежит. Остаётся уйти, а то ещё пошлют возглавить карательный отряд, в назидание, так сказать, да чтобы преданность его проверить. Свет знает в какой там раз по счёту!