Томас развернулся, пошёл уже к дверям, когда…
–Томас, подожди! – его всё-таки окликнули.
Томас помрачнел. Меньше всего он хотел проступающего из теней будущего поручения, впрочем, и вампирам свойственно ошибаться, и людям удаётся иногда угадать настроение мира, что окружает их. Хранитель престола не заставил Томаса возглавить карательный отряд, не стал требовать доказательств верности, вместо этого он сказал:
–Я пошлю Варгоши. Он очень старательный.
Старательный! Конечно, это ведь так полезно сейчас.
–Ваше право, – глухо согласился Томас. Воспротивиться этому решению он не мог. Да и что бы он сказал? И как бы это выглядело?
–А после возвращения, полагаю, надо его наградить, – продолжил Хранитель, словно говорил о чём-то совершенно обыденном. – Думаю, Роман заслужил право взойти на очистительный костёр и перестать нуждаться в подпитке артефактов, скрывающих от него истинную суть вещей.
Да, наградите Варгоши – он будет вашей лучшей марионеткой! Наградите его, дайте ему силу и способность легко, безо всякого дозволения ходить, где ему захочется, брать в руки любые предметы, принадлежащие слугам креста и даже молиться. Наградите его, сделайте его равным братом.
Но высказывать это вслух? Нет, в этом определённо мало смысла, не стоит и пытаться. Проще увильнуть, притвориться равнодушным:
–Ваше право.
И заслужить таким равнодушием право покинуть общество Хранителя Престола, направиться прочь, как можно дальше, чтобы не думать, постараться не думать о том, что будет с королём Стефаном и ближайшим его окружением.
Томас знал что их ждёт. И даже того добродетельно-лживого советника, что сдавал сведения о своём короле на благо Святого престола. Пощады не будет. Никому, кого достанут. Людям земли бояться не стоит, но обитателям замка точно конец. Томас знал это – в своё время и ему пришлось заслужить очистительный костёр.
И он заслужил, не оглядываясь ни на кого, ни на кровь, что текла по земле, ни на дома, что горели за его спиной… всё во имя добродетели и во имя очистительного костра.
А сейчас оставалось идти по знакомым проулкам и коридорам и не думать, не думать! Но всё равно – куда деться от мыслей? Томас слишком хорошо знал, что в скором времени произойдёт при дворе короля Стефана – он видел подобное много раз, он сам участвовал в подобном. Не гордился, конечно, нет, это было другим – искуплением было, да ещё скорбью и тяжестью, да ещё…
Много и много чем.
Он видел, не находясь в землях короля Стефана, не стоя в пределах границ земель Святого Престола, как двинулась страшная конница карателей, а впереди, кто бы сомневался? – Роман Варгоши, довольный своей кровавой яростью, и тем, что она ему дозволена.
Страшная конница… сколько их? Томас обычно брал отряд человек в десять, а чаще того – вовсе семь. Надо было быть показательно быстрым и жестоким, а большой отряд будет и заметен, и долог. А так – лихом пронеслись, вроде бы приехали с миром, а вот уже резня. И на подступах к мятежному городу или селению уже рядовая, наводящая пепелище и разгребающая его же, расширенная, но уже пешая армия слуг Святого Престола.
Скольких же с собою возьмёт Варгоши? Шесть? Десять? Дюжину? Томас не задавался этим вопросом, он знал, что Роман Варгоши отправится с людьми, и будет возглавлять их, и его конь, будет впереди всех, ведь лошади так чуют вампиров и так желают быстрее от них избавиться…
А дальше дорога. Сначала узкая, проехать лишь одному всаднику – за пределы города, к Тракту. И сам Тракт – широкий, опасный, и бесконечно подвижный в каждом своём камне. На Тракте и заработок, и потеря, и удача и провал, и любовь, и скорбь – всё тут бывает. Разумеется, если ты не ведёшь с собой карателей – тут уж с тобой едва ли кто рискнёт связаться.
А дальше въезд…
Томас едва не натыкался на стены – так ясны и чисты были видения его же собственного измученного сознания, что он был будто бы с этими же карателями, а не в городе, не среди стен и людей, а среди тех, кто торопился наказать наглеца.
Нелепо извиняясь, запоздало спохватываясь, Томас всё глубже и глубже увязал в видениях.
Вот могучая чёрная конница прибывает в замок короля Стефана. Ветер жёстко треплет их плащи и волосы, неприветливый этот ветер – не любит он чужаков, от которых веет угрозой. Стража отпирает врата – ждут переговорщиков, ждут реакции, не бойни.