И Томас молчал, ждал итога.
–Влад Цепеш, должно быть уже известный тебе, ведёт себя совсем не по-дружески. Он пошёл против моей идеи, а должен был её поддержать. Это было в его интересах. И я думаю, что пора его…освободить от бремени, которое на него легло.
Это уже было интереснее.
–И что же на нём за бремя? – поинтересовался Томас.
–Бремя выбора и посмертия. Милосердно было бы освободить его от него.
Милосердно, на взгляд Томаса, было освободить от подобного бремени и самого Сиире, а лучше с него и начать. Дело было нечисто, Сиире явно желал чужими руками сделать эту работу, но почему? У него хватило бы силы разобраться с Цепешем. В Томасе заговорил служитель дознания под сутаной слуги креста и он раздумывал.
Сиире хочет уничтожить Цепеша. Почему? У Цепеша что-то есть. Что-то, что может уничтожить Сиире? Возможно. Тогда лучше заключить союз с Цепешем – Сиире опаснее, чем Влад.
Интересно!
Мысли складывались узором, но нужно было отвечать. И Томас поспешил сказать:
–Между мною и Владом Цепешем его вампиры. А я один.
–У тебя, кажется, Варгоши, – хмыкнул Сиире, но тут же посерьёзнел: – я расскажу тебе где его найти, где он будет один. А ты убьёшь его. И все будут в выигрыше.
–Из-за чего у вас вышла ссора?
Сиире не солгал:
–Из-за власти.
Это было ещё интереснее.
–Я уничтожу всех вампиров, до каких смогу дотянуться, – отозвался Томас, поразмыслив, – и до тебя, Сиире, надеюсь, однажды дойдёт праведный гнев.
–Не раньше, мой друг, чем до тебя, – Сиире пришёл в хорошее расположение духа. Он понял – Томас готов уничтожить Цепеша. – Помимо него я тебе ещё могу посдавать вампиров. Раз ты так хочешь уничтожить наших братьев, я дам тебе эту возможность.
–А когда твой черёд? – Томас не скрывал издёвки. Да, он был слугой креста, но ещё он был вампиром и это побеждало всякую идею милосердия.
Это было давним вопросом. Хорошим вопросом. И Сиире надеялся не ответить на него никогда. Как и часто бывало с ним в последнее время, он искренне верил, что умнее и хитрее всех и надеялся, что либо Цепеш будет убит Томасом, либо Томас Цепешем и Гриморрэ… в любом случае – ему победа.
Глава 33. Тень
Варгоши моложе – он ещё не видел всех дел Святого Престола, не знает, что там процветает взяточничество и торговля должностями, да и прочий порок, против которого Престол должен был восстать. А если и знает, то он ещё слишком молод, чтобы нести на себе это знание как бремя.
Варгоши управляем – получив очистительный костёр, он стремится доказать свою полезность на каждом шагу и никогда не задаёт вопросов. Если ему велят идти и убивать – он принимает это с радостью. Если ему велят выслеживать – он выслеживает. И всё это ему не ново, но презрения больше нет – на благо ведь, а если на благо, то метод не в счёт.
Варгоши внушает уважение, не такой страх, как Томас со своей мрачной нелюдимостью и непринятием лишнего веселья, а именно уважение – скор на расправу! Не вина в этом Томаса, не заслуга в том Варгоши, а просто люди, служащие Престолу, желали крови, желали мести и Роман её дал.
И пусть обнажилась его сущность – это восхитило. Иронично, но обнажи свою сущность Томас в лучшие годы, его бы сожгли, времена были не те, ненависть к вампирам перевешивала всё другое. Но прошли годы и Роман Варгоши принят со всем своим вампиризмом. Да, ненадолго – всё равно скоро поползут шёпоты и шелесты, всё равно скоро заговорят о том, что он лишний, чужой и порочный, но пока Роман Варгоши лучший.
Варгоши беспощаден. Варгоши неумолим. Варгоши на своём месте, и неважно, что место это временное, продиктованное самой жизнью, чудесным совпадением жажды крови и жестокости от самих людей, что служили добродетели.
– Если бы я знал, что здесь так весело и славно, я пришёл бы раньше, – теперь Роман Варгоши часто это повторяет и его голос звучит то там, то тут по городу.
У Томаса эти слова вызывают нервную обиду. Казалось бы – сколько лет он живёт на свете? Давно пора перестать обижаться, и уж тем более на несправедливость – её, как известно, нет от самого рождения до исхода посмертия, но обидно, обидно!
Томас судит по себе – никак не может избавиться от этой привычки. Он помнит себя, ненужного, непомнящего, кровожадного, сломленного этой жаждой и безумием. Помнит, как сам искал спасения у креста, как искал свой костёр, как жаждал спасти ошмётки души…