– Почему эта скотина готова сдать всех? Он хочет власти? – он сам заговорил о Сиире, хотя со времени ранения Томаса, и не вспоминал о нём.
– Ему нужна земля Цепеша, – возразил Томас, – но не могу понять для чего. Не в фермеры же он заделывается.
– Я бы на это посмотрел! – хмыкнул Гвиди и поморщился, он неудачно повёл рукой, разгорячившись вином, и та напомнила о том, что она, вообще-то, ранена!
Картинка и впрямь представлялась Гвиди потрясающая. Принц Сиире в гордой повязке от солнца на всю голову, в крестьянской красной рубахе, с косою, выкашивает траву. А на него с умилением оглядываются его люди, подносят ему крынку крови…
– Фу, – Гвиди скривился, вкус крови, как по заказу, отразился на его собственных губах, колыхнул весь рот, подкатил к горлу. Пришлось сделать большой глоток вина, чтобы избавиться от этого вкуса.
– Вино плохое? – встревожился Томас. Он чувствовал себя виноватым.
– Сиире плохо выглядит в моём воображении, – ответил Гвиди, и впервые подумал о том, что вампирская жизнь отвратительна хотя бы от того, что приходится постоянно глотать эту отвратительную кровь.
Стоит оно того? По мнению Гвиди – ни разу!
– С какой стороны ни взгляни, – Томас не оценил слова Гвиди, скорее всего, не понял их или не был склонен к шуткам, – вот с любой – а всё ведёт к Цепешу. Сиире, конечно, всегда на уме, но что же ему от Цепеша надо настолько, что он готов сдать всех своих вампиров мне, лишь бы получить его земли?
– Золото? – предположил Гвиди.
– Сам понял? – спросил Томас мрачно. – На кой чёрт вампирам золото?
– Тогда…магическое что-то? Запас крови? Не знаю…
Гвиди развёл руками.
– Цепеш очень хитро сделан, если Сиире не может к нему подобраться сам, – размышлял Томас. – Нам нужно только понять – хорошо это или плохо? Для нас. Именно для нас, а не для Престола или Сиире.
– Сиире нервничает, – заметил очевидное Гвиди, – это, наверное, хорошо.
– Нам точно нужно встретиться с Цепешем, а он ещё не объявился после нашего пожара.
– И это плохо.
Помолчали.
– Может ещё где пожар устроить? – размышлял Гвиди. – Или не надо?
– Он нам и прошлого не простит, сдаётся, – возразил Томас. – Надо на поклон идти. или как-то его вывести. Не знаю, но надо.
– Главное, чтоб не как с Сиире! – Гвиди знал, что должен был удержаться от смешка, но не смог. Он смертный, ему можно. Томас даже не отреагировал, только криво усмехнулся, демонстрируя отвратительную остроту клыков.
Глава 35. О Доверии
Как изменился Зал Совета! Не внешне, конечно, а в содержании. Исчезли Мария Лоу и маркиз Лерайе, и об их участи не было сказано и слова – все и так знали. Впрочем, молчали и об участи князя Малзуса – он просто не появился на заседании. Это было уже удивительно, ведь он был дисциплинирован и обязателен в своих обязательствах, к которым относил и присутствие в Совете.
Цепеш переглянулся с Гриморрэ, желая подкрепить свои подозрения: если князя Малзуса нет на заседании, быть может, его и вовсе нет, ведь отсутствие на него не похоже. Да и характер у князя был неуступчивый, как кто-то когда-то пошутил о нём:
– Характер скифа!
Станет ли такой прогибаться под принца Сиире, который счастливо сел во главе стола, где прежде сидели они равными?
Ответ очевиден и от того лучше не задавать вопроса. Глупцов тут нет. Зато остались сам принц Сиире, по правую руку от него Зенуним…
А когда-то она вызывала у Цепеша симпатию! Теперь же сплошное отвращение. Ей пришлась по душе идея вампирского обновления, братоубийства, переход к каиинизму. Что ж, этого Влад от неё не ожидал, она же не Самигин, который сидел по левую руку от Сиире – тот всегда открыт к переговорам и никогда не принимает опасных решений, он выгадывает, старается со всеми держаться обходительно и мягко.
Такой предаст при первой возможности. Сейчас он на стороне Сиире потому что видит в нём силу. Но собрались сегодня здесь и другие члены Высшего Совета, которые редко появляются на заседаниях, ссылаются на занятость – но сегодня Сиире призвал и их.
Здесь и Рудольф – когда-то он делал карьеру в мире людей, притворялся фокусником и гипнотизером, и, конечно, тут помогали ему его вампирские силы. Несерьёзное занятие для вампира, на взгляд многих посмертных, но сам Рудольф всегда отвечал неизменно: