–Мы собрались здесь, в эту ночь, при луне, что станет нам свидетелем…– слова были пустыми и не имели смысла. Это был пафос. Но это несло наслаждение герцогу Гриморрэ, поэтому он произносил их с особенным смакованием, делая театральные паузы и торжественно оглядывая всех своих прислужников.
Наконец последовал и приказ:
–Ведите её!
И тотчас, двое слуг, ожидавшие именно этих слов, нырнули в темноту, скрылись из-под власти лунного света и вскоре появились. Они шли с особенной торжественностью и медленно, а между ними билась, дрожала нежная девушка – совсем юная, только-только вступившая в пору расцвета. Она была облачена в светлые, почти прозрачные от тонкости одежды – платье невинности!
Вообще-то, когда слуги Гриморрэ её поймали, она была одета как и подобает крестьянке. Но случай требовал всеобщей подготовки, поэтому крестьянскую девчонку, готовя к ритуалу для Хозяина, не только отмыли, надушили и переодели, но ещё и порядком изменили её внешность – исчез румянец щек за пудрой, исчезла грубая коса, превратившись в рассыпавшиеся по плечам чудные локоны, убранные умелыми руками…
Она была хороша и не похожа на себя прежнюю.
А ещё – она была обречена.
Она не видела куда её ведут – её глаза были завязаны чёрной шёлковой лентой. Гриморрэ любил этот эффект, когда жертва видит его, трибуну, приготовленный стол-ложе впервые. Это сразу же поражает их всех.
Сняли повязку. Она забилась, закричала. Гриморрэ не дал знака остановить её. Он позволил ей кричать, потому что это было лучшим дополнением ко всему, что происходило и должно было ещё произойти на этой полянке.
Девушка выбилась из сил. Она молила, плакала отпустить её, но Гриморрэ, и вслед за ним, конечно же, его слуги, хранили молчание. И в этом молчании она ощутила безвыходность своего положения.
–То, что ты сегодня здесь, с нами – это особенная честь. Честь для тебя, смертная!
Гриморрэ нравилось на слове «смертная» или «смертный» вдруг сверкнуть краснотой глаз. В полумраке, когда светом была лишь луна, да отблесками несколько свеч, это смотрелось особенно пугающе.
Девушка испугалась. Она попыталась упасть, но сильные слуги вернули её. Она плакала, не смея пошевельнуться, а из темноты, медленно спускаясь по ступеням со своего возвышения, шёл герцог Гриморрэ. Шёл прямо на неё.
Он не торопился, он вкушал страх, который нарастал с каждой минутой в этом хрупком теле.
Но каждый путь кончается и вскоре вампир уже был лицом к лицу со своей жертвой.
–Пожалуйста, не надо! – взмолилась смертная.
Гриморрэ беспощадно расхохотался. Сочувствия в нём не было. вообще-то, он знал про сострадание и даже испытывал его, но сейчас, в ту минуту, когда он был в своей стихии, когда он был ужасом, сострадание оставило его.
Двумя пальцами – ледяными, как и полагается голодному вампиру, он рванул её лицо за подбородок вверх, не заботясь о том, больно ей или нет. Оценивающе оглядел её, как лошадь или рабыню.
Она плакала, не делая попыток вырваться. Гриморрэ отпустил её и спокойно сообщил:
–Ты умрёшь этой ночью.
–Почему…– попыталась она что-то добавить к своему вопросу, но слёзы снова захватили её.
–Потому что ты ничтожна, – объяснил Гриморрэ. – Ценности в тебе никакой. Что ты можешь? Что ты дашь этому миру? Самое лучшее, на что ты способна – немного развлечь меня. и то, только по причине того, что я милосерден.
Вариации у герцога были разные. Он иногда отвечал на подобные вопросы жертв очень просто: «я так хочу», иногда не отвечал. Иногда снисходил до какой-нибудь лживой, придуманной им же теории, которая должна была оправдать его поведение. Но всё это было лишь от тоски и лишь для удовольствия и не имело под собой никакого практического доказательства и даже смысла.
Недавно ему очень понравилось заходить через ничтожность смертного. Сейчас к этому и пришёл.
–Что ты можешь? Почему ты должна жить? – допытывался Гриморрэ, наслаждаясь страхом своей сегодняшней смертной.
А та дрожала, и едва ли понимала полностью смысл весь его слов. Обычное, простое лицо. Какая судьба её могла ждать? Семья, дети, работа, тяжёлая работа, старость. Но вмешалась судьба в лице и воле герцога Гриморрэ и вот уже ей не выйти замуж, не станцевать свадебного танца со своими подружками и не стать матерью.