Так что Сиире выбрал третий.
–Вы знаете легенду об иве? – спросил принц. Этого Агнесса точно не ждала. Она отвыкла от легенд, сама став той силой, что иногда появляется в сказках в самом разном виде. А тут…принц и вопрос об иве?
Необычно, романтично, странно! И пугающе.
Но это было похоже на авантюру с большой ставкой. Агнесса решила, что подыграет и ответила честно:
–Не знала даже, что про иву есть легенда, мой принц.
На этот раз Сиире пропустил «мой принц» и ответил:
–Про всё в этом мире есть легенда. Если позволите – я вам расскажу одну.
Она позволила. Интрига заменила ей всё. Понемногу даже вытеснила и настороженность – как бы плохо ни знала она Сиире, а всё же есть черта, за которой становится ясно: дело нечисто! Но Агнесса привыкла к своей силе, показной, на самом деле, ничего общего с настоящей силой не имеющей.
–В старые времена, – начал Сиире, – в такие, когда власть первых королей ещё не пришла, и главнее всех были охотники и жрецы, в семье старейшины одного из людских племён родилась дочь…настоящая красавица.
Сиире посмотрел на Агнессу. Вампирша решила что «красавица» – это к ней и в легенде будет зашифровано признание. Она даже решила что это умный ход!
–Многие мужчины племени, – продолжал Сиире, – зная о красе её, приходили просить её сердце. И сам старейшина был бы рад достойному союзу, но красавица эта уже отдала своё сердце. И кому? слабому, самому слабому юноше этого племени, у которого не было ни власти, ни ловкости охотника.
Это тоже Агнесса могла истолковать. Сиире говорил или о её связи с Малзусом (видимо узнал?) либо о прочих её покровителях. И намёк был ясен – они слабы.
Во всяком случае, так толковалось Агнессе. Она была этим толкованием очень довольна.
–Отступали мужчины, не понимали, упрашивали, но она была непреклонна. Твердила одно: либо с ним, либо ни с кем, обещала броситься в воду и утопиться.
«Ясно, намекает на то, что сторона должна быть выбрана правильно!» – поняла Агнесса. Она всё больше веселела. Её поразила холодность Сиире, но теперь она решила, что он покорён ею полностью.
–Старейшина уже готов был смириться, когда появился в племени заезжий охотник и ловкий воин, – Сиире не сводил с неё взгляда. Он не спешил переубеждать Агнессу, ему нужно было, чтобы она потеряла бдительность.
И она её теряла.
–Этот охотник пришёл к старейшине и сказал, что заберет его дочь с собою, что за ним есть власть, что племя его богато. Старейшина сказал, что видит перед собой человека достойного, но неволить дочь не хочет. И тогда гость заявил, что неволи не будет, что поедет она сама с ним.
Это тоже было понятно Агнессе. Её не неволят, ей настоятельно рекомендуют. Соблазнительно! Но больше условий не помешает.
–Гость замыслил убить слабого юношу.
Вот здесь Агнесса вздрогнула. Сиире обещал нечто поразительное! Неужели он так далеко протянул свою власть, что может убить того же Малзуса?
–И сделал это. Он рассчитывал, что красавица, узнав о смерти любимого, вернётся к жизни, вспомнит что юна и сделает верный выбор, – продолжал Сиире. Он незаметно переместился к ней ближе. Теперь они делили его плащ. Агнесса почувствовала давно забытый жар, к которому взывала бесконечно долго, ища удовольствий.
–И что она? – Агнесса чувствовала нетерпение.
Рука Сиире коснулась её щеки, нежно, осторожно. Сам вампир не сводил с неё взгляда, завершая историю:
–А она бросилась в воду, как и обещала. Лента упала с её волос на землю, когда она метнулась в воду и зарыдало само небо, проливая слёзы по её любви и по её жизни. И из слёз и той ленты поднялось тонкое дерево…
Сиире не отводил руки, он не отводил и взгляда, заставляя и Агнессу не замечать ничего вокруг. И это было её ошибкой. Принц одним движением свободной руки рванул её за шею, и резко потянул назад, открывая доступ к шее. Она охнула, попыталась бороться, но не смогла даже пискнуть – Сиире уже проколол её бессмертие освещённым серебряным ножом, который когда-то приобрёл в знак дружбы в Городе Святого Престола.
Чтобы заглушить смрад и не запачкаться пеплом от рассыпающегося тела, Сиире другим резким движением сунул голову вампирши в пруд. Она была лёгкой, к тому же – она умирала и тлела. Слишком много жизни стало ничем.