Регина и сама думала о том. Но думала так, испуганно. Знала – не потянет она дочь снабжать даже хлебом, а куда на хлебе уйдёт молодое, едва начавшее зреть, тело?
–Не тушуйся, – Йелле и здесь угадал её мысли, – поможем, что ж мы, не люди какие? Опасно, конечно, да страшно, но, думаю, сможем отправить её в город, там пристроит в мастерскую, глядишь – в рост пойдёт.
Задумалась Регина. Всерьёз задумалась о том, как повезло ей жить в мире добрых людей, как несчастна и незавидна судьба вдовья, но всё же – надежда есть. Не забывают люди! Может и впрямь сложится чего?
–Пойду, Регина. Твою увижу – пошлю к тебе.
Так и ушёл Йелле. Регина ещё немного постояла у порога, да тоже в дом пошла. Недаром же муку брала у тётушки Нанделлы – надо похлёбку готовить. Дело это спорое – продуктов толком нет, подготавливать и нечего, ещё и Морко помогает и движения его уже аккуратны, заточены под чистку овощей.
Он серьёзный и тонкий, Регина часто думает о том, что его надо бы подкормить, да только как и чем? Тут концы бы с концами свести. Его бы тоже в город, в подмастерья бы отдать, да ведь и этого не потянуть. Разрывается материнское сердце. Смотрит Регина на детей своих, на дом их шаткий, да понимает – одна она им в опору и осталась. Никому другому до них дела нет.
–Мама, может лапши больше сделать? – спросил Морко. – Ну, чтобы в запасе была? Пока тётушка Нанделла муки дала…
Маленький ещё, а уже наперёд думает. Довела жизнь! Но нельзя удивляться, нельзя ужасаться, нельзя волю давать отчаянию – в нём погибель.
–Так и хочу. Только…давай ты мне поможешь?
С сыном Регине проще. Он покладистый и мягкий, но за него страшнее – что его ждёт? Эва в обиду себя не даст людскому злу, сопротивляться станет, а Морко?
–Смотри, раскатываем сначала, – деревянная скалка уже в трещинах, Регина смазывала её раньше жиром, чтобы не так заметно было, теперь лишь водой смачивает – всё одно – трещины. Но показывать надо, и она даже изображает веселье, Морко перехватывает её движение и очень вовремя – проклятый шарик в стопе ноет.
Регина охнула даже от боли.
–Садись, мама, – вздохнул Морко, – тебе нужно.
Ей отдохнуть нужно, поспать, к целителю, в самом лучшем раскладе в постели поваляться бы, но куда там? Хозяйство, дети, дом… была бы Эва надёжнее, было бы лучше, а то она вьюнок лихой – что-то сделает, да убежит, а там уж на качество сделанного лишь рукой махнуть.
–Да куда уж мне! – горько произнесла Регина и спохватилась – нельзя сына такому учить, нельзя.
–Всё образуется, справимся, – возразил Морко, – я думаю летом пойти с Йелле на рыбную ловлю. Всё легче будет.
Далеко лето, да и сейчас Морко слаб, и летом едва ли сильнее будет, если и переживут они зиму, конечно. Какая там ловля? Там ловкость нужна, быстрота. Эву бы туда, честное слово. а не слабого Морко!
Но улыбнулась Регина. Улыбнулась надежде. Наивный мальчик её, но славный. Может бог её одну приберет, а детей пожалеет? Не виноваты дети ведь!
–А Эве бы учиться чему-нибудь дельному, – продолжал Морко, раскатывая пласт получившегося теста. Пласт выходил неровный, где тоньше, где толще, но Регина не стала его исправлять, пусть будет так как будет! Пусть учится. Пусть сам понимает.
–Да куда уж, сынок…
–Ну не в этом году, не в следующем, но здесь ей не то, – Морко рассуждал по-взрослому, и Регине было страшно от этого. Она осознавала в который раз, что пытаясь защитить детей своих, ничего не добилась, что познали они горести, и кто знает сколько ещё их ждёт несчастий? Хотелось ей уберечь их, дать им детство, но не могла она, не в её это было власти.
–Мама! – скрипнула старая, рассыхающаяся дверь (к ветрам надо забить её плотно), ворвалась Эва. В волосах солома, сама растрёпа…
–Явилась! – проворчала Регина, а Морко и не взглянул на сестру, продолжил раскатывать тесто. – Говорила я тебе – не ходи из дома лишний раз, опасно это!
Эва пожала плечами. Чего опасного? Ничего опасного нет. А то, что Слуги Престола прибыли – так она их видела, люди как люди, и ничего нет дурного.