Они же помогать приехали, а не грабить! Впрочем, и брать-то у них нечего.
–Где была-то? – проворочала Регина, уже не так сурово как прежде. Чего толку браниться с дочерью? Не переделать её. Если к десяти годам такою стала, дальше такой и останется. Не справишься, не изменишь.
–У Варко щенки теперь. Такие маленькие, смешные. У одного ухо…
Эва уже и забыла про тревогу матери, про всё забыла, кроме щенков. Ей хотелось, всегда хотелось, чтобы и у них был один. Но куда там? Себя бы прокормить, а тут щенка ещё. Он маленький, виться будет, а матери и без того нелегко. Вот Эва и не заикалась даже о своём желании, зато к соседке бегала каждый раз, когда могла только, лишь бы на собак посмотреть её, а теперь и щенки добавились. Варко не заговаривала с ней о них, о том, что Эва могла бы взять, Варко всё понимала…
Но договорить, выплеснуть свой восторг, Эва не успела. В дверь постучали. Странно даже было, что стучат. Дверь была такой рассохшейся и слабой, что все деревенские жители лишь открывали её настежь сразу, предварительно крикнув:
–Регина! Регина, это я.
Значит, пришёл чужой.
Регина подобралась, Эва примолкла, и Марко оторвался от своего занятия, которое уже отдавалось ему болью в пальцах, но он мужественно терпел.
–Кто там? – пискнула Регина.
–Хозяева дома? – из-за дверей ответили холодным незнакомым голосом. Эва оглянулась на мать с испугом, кажется, до её детского сознания стало доходить слово «опасно».
–Дома, – Регина поднялась со стула и даже охнула, ноги отозвались болью. Марко, забыв о том, что руки его в муке, подхватил её. Регина зашипела от неожиданной боли, и сделала знак дочери, мол, открой дверь.
Эва, бледная и непохожая на себя, приблизилась к дверям и распахнула их, стараясь, чтобы не отвалился кусочек от дверного косяка.
Её взору предстал человек прежде ей незнакомый. И только по холодному его взгляду, да по форме его чёрной Эва догадалась, что это служитель Престола.
–Здравствуйте, – пропищала Эва, разом утратив весь свой азарт к жизни.
–Здравствуйте, – вежливо приветствовал девочку Томас – это был, конечно, он. – Могу ли я войти?
–Входите, – разрешила Регина, когда Эва просто молча посторонилась, а ость остался на пороге, вежливо дожидаясь приглашения.
Служитель быстро поднялся по ступеням, прикрыл за собою дверь, равнодушно скользнул взглядом по убогой обстановке, по детям, по самой Регине, кивнул каким-то своим мыслям:
–Меня зовут Томас. Я служитель Святого Престола. Король Стефан не так давно обратился к нам за помощью, и мы прибыли, чтобы исполнить свой долг. Я вижу, что вам тяжело стоять, пожалуйста, сядьте.
Регина послушно опустилась на стул. Покровительственный тон служителя озадачил её ещё больше, чем его визит.
–Нас в чём-то подозревают? – испугалась она, понимая, что ещё одного несчастья она просто не вынесет.
–Вас? – удивился Томас и демонстративно оглядел жилище, – пока не в чем.
Его ответ был ясен. Он был не в словах, а во взгляде. Откровенное: это вас-то, убогих, подозревать?
–Чем мы можем помочь вам? – спросила Регина, чуть успокоившись. Она слышала, что иногда служители Престола слишком рьяно исполняют свои обязанности и хватают без разбора людей. Но всё это были слухи, лишь на мгновение колыхнувшие неверную её память. – Мы всегда живём по закону креста, и мы чтим нашего короля, и если мы можем что-то сделать…
Она осеклась. Она прочла в его глазах насмешку – вполне, впрочем, объяснимую. Что она и два её несчастных ребёнка могли предложить в помощь?
–На самом деле, слышать это довольно отрадно, – Томас был всё ещё вежлив. – Не все принимают нас так радушно, опасаются за свои тайны. Но рядовые тайны нас не интересуют. Нас интересует нечисть и те опасности, что она в себе таит. Мы выступаем за безопасность людей. Мы ратуем за матерей, которые боятся ночи, зная, что в ночи ждёт ужас. Мы за покой и мирный сон. Но мы не можем сделать большего при сопротивлении.
–Сопротивлении? – Регина перестала понимать что-либо. – Мы вам не сопротивляемся.
–Вы? Нет. Но ваша дочь…– Томас перевёл взгляд на Эву. Эва юркнула к матери, прижалась к ней. Регина оцепенела, Морко приблизился к матери и сестре, показывая, что они едины, и что он готов защитить их как сможет, но Томас поспешил разъяснить: