–В этих лесах водятся твари, само существование которых противно для воли небес. Мы начали свою борьбу, но местные жители должны её поддержать, иначе все наши усилия уйдут в ничто. Мы требуем, чтобы родители сами пока следили за безопасностью своих детей, чтобы дети не появлялись поодиночке на улицах, чтобы без нужды не выходили из дома. Это, конечно, касается всех, но вы, кажется, и без того из дома не сильно-то и выходите. Так что я больше по поводу вашей дочери. Никто не может гарантировать её безопасности. Опасная, злая сила висит над этими краями, и мы готовы рисковать собой, чтобы эту силу изгнать обратно в породивший её мрак, но помогите нам, хотя бы немного образумьте своих детей!
Его речь была пылкой, но глаза оставались холодными и равнодушными. Это было очень странное сочетание горячей добродетели и ледяного спокойствия.
–Я говорила тебе! Говорила! – Регина отвесила лёгкий подзатыльник Эве, на которую в кои-то веки чужие слова произвели должное впечатление. Девочка ткнулась в колени матери и зарыдала. Регина положила ей руку на голову, утешая, жалость наполнила её сердце.
Виновата ли Эва в том, что у неё просто подвижная натура? Не всем же быть такими как Морко.
–Я вас предупредил, – холодно подвёл итог Томас. – Ваш сын, кажется, более домашний… решать вам, но я рекомендую всё-таки соблюдать меры безопасности и не плодить нам новых трагедий.
–А кого сожгли Слуги Престола? – Морко, на которого Томас едва ли обратил внимание, вдруг подал голос. Он не трепетал перед слугой Престола, а был серьёзен, как взрослый и обращался к Томасу как к равному.
–Не Слуги Престола, а я лично, – уточнил Томас и едва заметно улыбнулся. – Мы сожгли вампиршу. Эта тварь пила кровь людей и скота, летала в облике летучей мыши и очень не хотела умирать. Но крест сильнее тьмы, а вера сильнее злобной силы.
Морко был потрясён и молчал. Эва всё рпижималась к матери. Томас направился к дверям и уже у них остановился и сказал:
–Ваши условия паршивы, это даже без сомнений. Я полагаю, вы нуждаетесь в помощи?
Регина только судорожно вздохнула.
–Как я уже сказал, мы защищаем людей, – объяснил Томас, – мы приходим на помощь тогда, когда можем. Я поставлю вопрос о вашем бедственном положении. До скорой встречи.
И он ушёл, оставив после себя тёплое предупреждение, произнесённое холодным тоном и слова поддержки и надежды, брошенные с равнодушием.
У Регины даже помутилось ненадолго. Слишком большой контраст был между словами и тоном, взглядом и предупреждением.
–Мамочка, я больше не буду! Не буду убегать. Буду сидеть дома! – обещала Эва, лишь сейчас успокаиваясь.
–Мы можем сходить к щенкам вместе, – вздохнула Регина, – только по пути мне надо будет отдохнуть. Ты не против?
Эва не была против. Она была счастлива. Будущее счастье вытесняло из её памяти страшный образ и страшные слова Томаса. Понемногу она оживилась и даже помогла Морко оттереть стол от муки.
А потом была похлёбка. Пресноватая (соль стремительно заканчивалась), но зато горячая, и с лапшой, и репой, и луком. И сухари к ней. И было тепло и уютно. И был рассказ о щенках у соседки…
***
–Как это произошло? – голос Томаса оставался прежним, но тот, кто знал бы его достаточно давно, сказал бы, что в тоне была досада. Такая досада, которая граничит с жалостью, но не переходит за эту границу. Жалость – это слишком глубокое чувство, досада – чувство более примитивное и тот, кто удерживает себя от проявлений чувств, остаётся на стороне примитивной досады.
–Ну как… – служитель Престола – Гвиди, знакомый уже Томасу по множеству дел, был смущён и даже подавлен увиденным. Но слезливости не допускал, и за это Томас его ценил, – похоже, что работали вампиры. Видите? Крови совсем нет.
Томас видел. Он вообще видел это лучше других.
Растерзанное тело Регины, которая ещё днём имела надежду в сердце, лежала на полу. Уродливая рана на шее бросалась в глаза. Уже иссохшая рана, нанесённая голодным вампиром. Неумелым вампиром, который не умеет ещё кусать аккуратно.
Или умелым, который не желает делать это аккуратно. В том и другом случае – у Томаса было только отвращение к подходу.
В лачугу набилось слишком много народу. Тут был и Гвиди, дававший Томасу вводную, и сам Томас, и ещё пара молчаливых слуг Святого Престола, и писарь, старавшийся смотреть в сторону, и управитель…