— Сегодня вы шутите, доктор.
— Не сказал бы… А что делать?
— В прошлом году вы были вроде бы другим.
— В прошлом?! Правда?
В прошлом… В прошлом я, может, и был другим. В прошлом году я вышел оттуда, со двора, обнесенного бетонной стеной. Уж так хорошо у меня все шло, уж столько было всяких надежд. В прошлом году я думал, что мы уже справились, что Гильда тоже наконец одолеет темноту.
— В прошлом году в этом озере утонул цыган.
Герда внимательно посмотрела прямо в глаза Бенасу.
В прошлом. Странное слово. Как зеленое, мягкое, пульсирующее пятно. В прошлом.
— Герда, почему вы спросили — важная ли это привилегия?
— Насчет людей-то? Потому, что все это на поверхности, доктор, и вы сами это хорошо знаете. Самое главное скрывается глубже…
— Правда, Герда. Я только хотел сказать, что иногда врачам приходится сталкиваться с очень смешными вещами… А настоящим человек бывает, когда он остается один, когда оказывается где-нибудь в чистом поле и глядит, устремив глаза в небо, воображая себе, что все на свете люди таковы, как он в этот миг. Но это длится так недолго. Потом идешь в толпе, сталкиваясь с людьми, как со столбами, видишь их злые, отупевшие, озабоченные, пустые лица или слышишь смех, который так далек от тебя, и ничто тебе не важно, кроме одного темного пятна, которое маячит перед глазами, мельтешит как жучок под микроскопом, а ты хочешь сфокусировать эту точку и отрегулировать линзы; ты напрягаешь мышцы, сжимаешь глаза в глазницах, и все равно точка маячит будто тень!
Бенас с каждым словом странно покачивал головой. Глаза его покраснели.
— Доктор!..
— Так уж оно есть, Герда, и вы это уже знаете.
— Что, доктор?!
— Что невообразимо трудно сделать прямо даже один шаг.
Таким был первый день, когда он приехал сюда этим летом. Бенас тоже вспомнил, что видал Герду и раньше, но тогда она была ребенком и он попросту проходил мимо.
Герда работала в маленьком магазине, который она рано открывала и рано закрывала, а потом гуляла по берегу озера и часто встречала доктора, гуляли они вдвоем, и многие в городке уже качали головами. Бенас ни разговоров, ни взглядов как будто не замечал. Только когда девушка, по неразумию, сама того не желая, начинала переступать грань, Бенас несколькими словами рассеивал туман, и они снова безмятежно беседовали о людях, рыбах и водах.
Почти месяц прошел с его приезда. Он жил у знакомого учителя, у которого был старенький довоенный автомобиль. Когда он ехал по узкому проселку, горб автомобиля плыл над рожью, кукурузой, всякими травами, и казалось, что по полям мчится большой черный пес.
Герду он не видел уже целую неделю, подумал, что она вообще уехала из городка.
Учитель иногда поднимался в его комнатку, чтобы сообщить какую-нибудь новость или спросить о чем-то. Вчера зашел, посидел несколько минут, потоптался у двери. Было видно, что он хочет что-то сказать.
— Случилось что?
— Мама Герды умерла. Она уехала на похороны.
— Что? Умерла мать! Герда никогда о ней не говорила.
— Наверно, похоронили уже. Несколько дней назад. Жила где-то одна в деревне, в глуши.
Бенас покачал головой:
— Мелькают по доскам рубанки гробовщиков…
Вчера, перед появлением учителя, Бенас отправил письмо. Письмо было коротким:
Дейма, было бы хорошо, если бы ты смогла вырваться и приехать хоть на несколько дней. Соскучился. Ничего не случилось, не бойся. Дейма, у меня опять… Опять лезет в голову нехорошее… Конечно, спешить не надо, когда сможешь вырваться, тогда и приезжай. Я все время буду ждать.
Вечером он снова отправился к озеру, снял замок с лодки, неторопливо вставил весла. Вода была как подогретая. Солнце светило сквозь сосны, и ребятишки в белых рубашках на небольшом мосту, переброшенном через канал, соединяющий два озера, были похожи на мотыльков. Остров посреди озера озарило солнце. По его краям росли береза и ольха, а вершина была голой, лишь поросла шероховатой бурой травой. Бенасу она казалась похожей на голову монаха-капуцина.
Увидев приближающуюся по берегу Герду, он шагнул из лодки, потрогал цепь и замок, а потом пошел ей навстречу.
Герда была бледна.
— Опять поплывете? — подавленно спросила она.
— До острова…
— Как всегда?
— Да… Трудно выдумать что-то новое… Герда, я знаю, учитель мне говорил.
— Все так внезапно…
— Болезнь?
— Опухоль легких. Злокачественная, как сказали бы вы.
— Много лет ей было?