— Твоя жизнь тоже довольно большая, — произносит Джейкоб, не поднимая головы. — Ну, или, по — крайней мере, довольно странная. Я никогда не понимал, как жизнь меняет свой размер…
Познакомьтесь, Джейкоб Эллис Хейл, друг-призрак и постоянный соглядатай.
Он вскидывает руки.
— Не моя вина, что ты думаешь так громко.
Насколько я могу судить, его способность читать мои мысли как-то связана с тем фактом, что он вытащил меня из царства мертвых, а я затянула его в мир живых, и мы приклеились друг к другу. Как волосы и жвачка.
Джейкоб хмурится.
— Это я-то жвачка?
Я закатываю глаза. Дело в том, что я тоже должна была читать его мысли.
— Быть может, мои мысли слишком тихие, — говорит он.
Быть может, у тебя в голове пусто, думаю я, показывая ему язык.
Он хмурится. Я фыркаю. Мои родители оборачиваются и смотрят на меня.
— Простите, — я пожимаю плечами. — Всего лишь Джейкоб.
Мама улыбается, а папа лишь вскидывает бровь. Мама верующая, хотя я не вполне уверена, что она верит в Джейкоба-призрака или Джейкоба-воображаемого друга-и-удобное-оправдание-тому-что-она-постоянно-влипает-в-неприятности. Папа точно не верит во всё это, и он считает, что я слишком взрослая для воображаемых друзей. Я согласна. Но Джейкоб едва ли воображаемый, всего лишь невидимый, и не моя вина, что мои родители не могут его видеть.
Пока.
Я думаю об этом слове несколько тихо, как только могу, но Джейкоб всё равно слышит. Кажется, он не уловил в нём моего ужаса, а потому он лишь встаёт и улыбается.
— Знаешь, — говорит он, подышав на окно, — быть может, я бы мог…
Он подносит указательный палец к запотевшему окну и хмурится, сосредоточившись, он выводит букву «Д». К моему удивлению… и ужасу… на стекле появляется буква.
Я спрыгиваю с кровати и стираю её до того, как увидят родители.
— Кайфолом, — бурчит он, но последнее что мне нужно, чтобы мама с папой поняли, что Джейкоб настоящий или что я умирала, или что каждую свободную секунду я охочусь за призраками. Не думаю, что они одобрят.
— Сиди тихо, — приказываю я, проскользнув в ванную, чтобы переодеться.
Я собираю волосы в неаккуратный пучок, пытаясь не думать о том факте, что мой лучший друг бесспорно становится всё сильнее. Я вытаскиваю цепочку из-под воротничка футболки и рассматриваю покачивающийся зеркальный кулон. Зеркало, способное показать правду. Зеркало, которое напоминает духам, что они мертвы. Зеркало, которое сдерживает их, чтобы я могла вынуть нить и переправить их на ту сторону.
На меня смотрит собственное отражение, неуверенное, и я пытаюсь не думать о Вуали, или причине, по которой призраки должны остаться на той стороне. Я пытаюсь не думать о том, что произойдет с душами, которые станут реальны настолько, что смогут проникнуть в наш мир. Я пытаюсь не думать о моей подруге Ларе Чаудхари, которая сказала мне, что именно я должна была переправить Джейкоба еще до того, как он станет слишком опасен, до того как… до того…
Я пытаюсь не думать о снах, где глаза Джейкоба становятся алыми, и мир вокруг него распадается на части, и он не помнит меня, не помнит кто он, и мне приходится выбирать между спасением лучшего друга и спасением всего сущего.
Я пытаюсь не думать ни о чем из этого.
Вместо этого я заканчиваю переодеваться и когда возвращаюсь из ванной, Джейкоб распластался на полу перед Мраком, и занимается тем, что отдаленно напоминает игру в гляделки. Он необычный призрак. Он мой лучший друг. Джейкоб переводит взгляд на меня, и я знаю, что он может услышать мои мысли, поэтому сосредотачиваюсь на Мраке.
Кошачий черный хвост лениво дергается из стороны в сторону, и мне интересно, уже не в первый раз, могут ли коты…даже такие булкообразные коты…, могут видеть больше, нежели доступно обычному глазу, могут ли ощущать Вуаль, и призраков за ней так, как могу это я.
Я поднимаю камеру с пола, перекидываю фиолетовый ремешок через голову, и ставлю новую пленку. Мои родители попросили меня задокументировать закулисье их шоу. Словно помимо этого мало у меня забот сдерживать злонамеренных призраков от хаоса.
Но эй, всем ведь нужно хобби.
— Я бы рекомендовал видеоигры, — говорит Джейкоб.
Я смотрю на него сквозь объектив, настраивая фокус камеры. Но даже когда комната расплывается, Джейкоб нет. Его всегда видно четко и ясно. Эта камера, как и всё в моей жизни, немного странная. Она была со мной, когда я тонула, и с тех пор она тоже видит больше, чем положено.
Как и я.
Мои родители, Джейкоб и я идем по коридору, который украшен как и наша комната: насыщенный голубой и фиолетовый тона, а настенные бра в виде рук. Большинство из них держат лампы. Но время от времени ладони встречаются пустые.