— Что сказал Джито? — поинтересовалась жена.
— Сегодня вместо пакгауза отправляюсь на сельхозработы.
Я быстро убрал постель; собрал раскладушку и убрал ее в нишу.
— Что, прямо сегодня — в «поле»? В воскресенье?
— Да.
— Это радует, — сказала Татьяна. — В таком графике, как ты работал… на двух пакгаузах… Уж лучше тогда на ферму.
Я потрогал подбородок — на щеках уже наросла недельная щетина.
— Но ты, кажется, не очень доволен?
— Не знаю… Наверное — да, доволен.
— Кто еще поедет на фарм? Из нашего дома?
— Оба литовца.
— Мне показалось, или в разговоре промелькнуло имя нашего «приятеля»?
— Джито сказал, что Николай тоже должен ехать… Его включили в бригаду.
— Кто старший?
— Джимми. Этот…
Мы на короткое время прервались — затрезвонил будильник, выставленный на без пяти пять утра. Я хлопнул по нему сверху ладонью.
— Этот урод повезет нас на какую-то ферму, — закончил я прерванную заливистой трелью мысль. — Джито сказал — «слушайтесь во всем Джимми, он будет боссом для сельхозрабочих…»
— Артур, не заводись… — Жена подошла вплотную ко мне. — Вчера вечером, когда приезжали индусы… Ты смотрел на него волком.
— Джимми опять пялился на твои колени!
— Тебе не все ли равно?
— Мне не все равно, — угрюмо сказал я.
— Ну, хоть это-то радует… Но ты не заводись там, на поле. Держи себя в руках. Ладно?
— Постараюсь, — хмуро сказал я.
— А как ты Николая поднимешь… на этот вот подвиг?
— Пинками, — сказал я. — И угрозой применения «высшей меры».
— То есть?
— Я найду способ мотивировать нашего «приятеля» — хватит ему под убогого косить. Кстати, Таня…
— Да?
— Почему бы тебе не взять сегодня выходной?
— Зачем?
— Деньги-то мы получили наконец… Отдохнешь, выспишься. В маркет спокойно сходишь — без спешки. До двух пополудни почта работает, можно будет перевод отправить.
— Дождусь, когда у тебя будет выходной. Вместе отправим денежный перевод.
Татьяна вдруг погладила меня по заросшему щетиной лицу. Потом, привстав на цыпочки, поцеловала меня в щеку. Это было так неожиданно, что я ощутил, как горлу подкатил комок.
— Я в душ, — сказала она, выскользнув из моих объятий. — Ты — второй в очереди.
— Ага… я тогда на кухню, приготовлю напитки и «тормозки»… За нами, кстати, вэн приедет на полчаса позже. Так что я успею и для тебя пакет с едой собрать.
— Не забудь сообщить новость нашему приятелю… То-то он обрадуется.
Татьяна взяла пакет с туалетными принадлежностями и полотенце.
— Колян за стенкой, — сказала она прежде, чем выйти — я его к полякам на ночлег пристроила.
ГЛАВА 20
Раннее утро, без четверти семь. Вэн должен подобрать нас в двух кварталах от дома. Если ничего не изменится в самый последний момент, то нас отвезут на ферму, расположенную где-то по дороге к Портсмуту, по восточную сторону от шоссе, ближе к заливу.
Туман плотно окутывает низкие городские кварталы. Погода по-прежнему не радует. Холодно, ветрено, сыро; под ногами чавкает кашица, в которую превратился неожиданно (даже для британских синоптиков) выпавший ночью снег. Я слежу за Николаем — опасаюсь, что этот тип может уклониться от поездки, что он может сбежать, дезертировать, иными словами.
— Папаня… сегодня, ира, воскресенье! — заспанным голосом произнес приятель.
— И что с того?
— Какая, на хрен, ира, работа! Выходной же, ира!.. Как это… уик-энд!
— Ты банкир? Или офисный менеджер?
— Э-э-э… не понял? Но сегодня по закону должен быть выходной?!
— На нас с тобой местное законодательство не распространяется. Так понятно?
— А как же праздник?
— Чей праздник?
— Как это — чей, ира?! Сегодня 9 мая, День Победы!..
— Ну, и?
— Нельзя же так, ира… В такой день не грех и выпить.
— А ты у нас кто, Николай? Ветеран Великой Отечественной?
— Папаня…
— Может, ты брал Берлин? Или штурмовал Кенигсберг?
— При чем тут, ира…
— Пока что мы с тобой копошимся в окопах под Лондоном… если ты понимаешь, о чем я.
— Как-то мудрено выражаешься, ира.
— И для нас пока, Николай, на дворе «сорок первый».
— Не врубаюсь… Думал, ира, что раз вы вчера получили с Татьяной «мани», то…
Я придержал приятеля за рукав.
Двое рослых литовцев, следовавшие за нами в кильватере, поначалу тоже остановились; но затем, заметив мой жест, — я предложил им пройти вперед — проследовали мимо нас в сторону ближнего перекрестка.
— Про деньги поговорим, когда вернемся с фарма… — сказал я вполголоса. — Как и обещал, буду отдавать тебе занятое по мере возможности — частями.
— Да я же, ира, не о деньгах… — Тень тоже перешел на полушепот. — Вы же пахали без выходных, так? Особенно, ты.
— Да уж. В отличие от некоторых, которые занимались весь этот месяц хрен знает чем.
— Переживаю за тебя, ира… Ведь если с тобой что-то случится, кто нас отсюда вытащит?
— Ты можешь уехать хоть завтра. Созвонись с консульским отделом, я тебе это уже предлагал. Они выдадут справку вместо утерянного паспорта…
— Спижженного, — уточнил Тень.
— И помогут с билетом.
Мы двинулись за двумя силуэтами, почти растворившимися в густом тумане.
— Я, кстати, не тянул тебя за язык, Николай, когда ты сказал, что вместо работы на пакгаузе предпочтешь «фарм».
— Я думал, ира, мы будем собирать клубнику, или типа того. Бррр… Отвратная погода.
Тень надвинул на голову капюшон плащевой куртки с пришитой на спине латкой (разжился в ближайшем филиале The Salvation Army, оттуда же он притащил дождевик, который сейчас на мне).
— Почему бы, ира, не отказаться от этой поездки?
— Мы не в том положении, Николай, чтобы отказываться от работы.
— Джимми легко бы нашел замену на один день… Народу-то видел, сколько понаехало?
— Вот именно. Стоит выпасть из обоймы, и будешь потом сидеть днями без работы.
— Эммм… — Николай остановился. — Млин, я забыл захватить термос с какао.
— Я взял оба термоса. — Я поправил ремень наплечной сумки, затем слегка подтолкнул товарища в плечо. — Не вздумай сдриснуть по дороге.
— А я что, ира?.. — Николай прибавил ходу. — Это… я пока еще не проснулся, ира. Да и тяжело вот так, в первый раз.
— Скажу кое-что, что наверняка взбодрит тебя, дружище. И поможет тебе проснуться.
— Ну?
— Джито вчера сказал, что все, кто не ездят на «ворк», могут уматывать.
— Ээээ… То есть, Папаня?..
— Если не будешь ездить на работу — хотя бы два-три раза в неделю, то окажешься на улице.
Мы завернули на Дерби. До устья следующего переулка — место сбора — осталось не более сотни шагов.
«Уик-энд? — мрачно думал я. — Это понятие из какой-то другой жизни… Пакгаузы и местные фермерские хозяйства в большинстве своём работают без выходных. А это означает, что и мы, гастарбайтеры с серыми от усталости и недосыпания лицами, работаем без оглядки на день недели и время суток».
На календаре девятый день месяца мая. Много лет назад в этот день, если брать по московскому времени, закончилась самая разрушительная в истории Европы война. Если бы мы были у себя дома, на родине, я отправился бы с цветами сегодня на мемориальное кладбище, где захоронены без малого семь тысяч бойцов Красной армии, освобождавших от фрицев в 45-м наш город. На той страшной войне у меня погибли оба деда. Бабушка по линии мамы потеряла двух детей в возрасте четырех и шести лет — мои оставшиеся на всю жизнь малолетними дядя и тётя… В наших семьях, моей и Татьяны, до 9 мая дожило меньше, чем было убито, умерло и пропало без вести.