Я этого никак не ожидал, но все же успел увернуться и схватить дерзкого мальчишку за запястье. Надавил и медленно отвел его кулак к груди. Его рука дрожала. Он тяжело сопел. Безусое, нежное, как у девушки лицо, покрылось красными пятнами.
- Какая муха тебя укусила, Павел? По правде говоря, мне совершенно не нравится, что ты опять напился и тебе везде мерещится эта рыжая стерва! - совершенно спокойно сказал я.
- Я трезв, дядя! Я абсолютно трезв! - его голос был холоден, он криво усмехнулся и уставился на меня своими серыми глазами в окружении черных, густых ресниц.
Точно такие же глаза смотрели на меня из зеркала, всякий раз когда я брился, или же Прохор, завязывал мне галстук. Мне сейчас было очень жаль моего мальчика, которого я воспитывал почти с пеленок, после смерти своей сестры. Но, наверное пора высказать ему правду, какой горькой она бы не была. Я вздохнул и потер виски. От волнения у меня разболелась голова.
- Пойми, Анастасия мертва! Я сам опознал ее в морге. И если быть честным, то я этому несказанно рад! Ушлая девица окрутила тебя, как глупого телка! Ты привез ее в столицу из ее затхлой прововинции, ты снял ей дом, ты швырял к ее ногам свое наследство. Ты даже хотел жениться на этой провинциальной, рыжей хищнице! Сказать, что к тебе были применены колдовские чары, я не могу. Слишком мало у этой девицы было силы. Так, крошка! И да, это я познакомил ее с тем франзузиком, с которым она от тебя сбежала, прихватив все наши родовые драгоценности. Но я не виноват, в том, что поезд сошел с рельс, и Анастасия получила смертельную травму головы. Поверь, все к лучшему, - мой голос старался быть мягким, я протянул руку, что бы коснуться плеча моего племянника.
Павел отшатнулся от моей руки, словно она была ядовитой гадюкой. Его лицо было спокойным, только слишком бледным.
- Благодарю, за откровенность, Дмитрий Сергеевич, но только сегодня вечером, в кофейне Штольца, что находится на Адмиралтейском проспекте, я видел Анастасию! - его голос дрогнул и сорвался.
Он потер подозрительно влажные глаза и нагнув голову, быстро вышел из комнаты.
Я подошел к окну, вглядываясь в зимнюю, колючую тьму. Вдохнул. Приятный вечер был безнадежно. непоправимо испорчен, и все по вине этой рыжей чертовки! Даже мертвая, она продолжала меня злить.
Вспомнились ее зеленые, яркие глаза, с манящей искоркой прожигающей похоти. Рыжие, густые локоны. Вспомнился ее запах, который хотелось пить, как родниковую воду.
Я слукавил. Не всю правду рассказал Павлу. Зачем ему знать, что жадная стерва и меня пыталась соблазнить. Видимо решив, что дядя надежней и богаче племянника. Впрочем, слово " пыталась" , совсем неуместно. Она и соблазнила! Целых три дня, мы не выходили из спальни в моем поместье, пока Павел оставался в столице. Я ведь, тогда специально устроил так, что дела не позволяли ему уехать. Наивный мальчишка! Влюбленный, наивный мальчишка! Я виноват перед ним... И это отвратительное чувство вины, заставляет меня ненавидеть рыжую стерву, даже тогда, когда она уже покинула этот мир и не способна больше причинить вред моему мальчику.
Отошел от окна и рухнул в удобное кресло, взял со стола давно погасшую сигару. Машинально сунул ее в рот. На языке ощутилась тростниковая сладость. Кстати о сладостях... А не посетить ли мне завтра кофейню Штольца? Рыжая девица должна запомниться персоналу...
Глава девятая. Договор двух пьяных ведьм.
- Я знаю, что совершила подлость. Более того, тянуть силу из живых существ строго запрещается! За такие дела, МагСовет может и на Соловки сослать! Свои тоже по голове не погладят. Но, Настя! Ты же меня хорошо успела узнать. Ты же видела, какое у меня доброе и золотое сердце! У моего стола кормится половина столичного бомонда, в придачу с бедными студентами. Я, по доброте душевной, вытащила тебя из глуши, в которую ты попала во второй раз. Я одела тебя по последней моде! Я..., - Серафима запнулась, сфокусировала пьяный взгляд на клетке Гастона, а затем громко икнула, прикрывая рот пухлой ладошкой.
Видимо не вспомнив больше ни одной своей добродетели, она расстроенно пожала круглым, белоснежным плечиком и щедро плеснула себе в бокал изрядную порцию мартини. Потянулась за крупной, словно слива оливкой. Но промазала. Досадливо махнула рукой и выпила мартини залпом, как простую воду.
- Настя, прости! Ты же знаешь у меня доброе, золотое сердце! - опять завела Серафима, свою бесконечную песню.