Она засопела, заворочалась в своих перинах и подушках.
- А, что потом случилось? - осторожно спросила я, сжавшись от страха.
Мне почему-то представилось, что бедная, безропотная сиротка Изольда, зачахла от такой " заботы" и умерла.
Серефима сердито выглянула из-под пухового одеяла. Слез у нее и в помине уже не было. Глаза сухо блестели.
- А потом Изольда замуж вышла! Можно сказать, что жениха у меня из-под носа увела! Ах, какого жениха я себе присмотрела! Богат, красив, молод! Я его домой приглашать часто стала. Песни про любовь пела! А он..., - Серафима досадливо махнула рукой и шумно засопела.
Я улыбнулась искренне обрадовавшись, что у робкой и тихой Изольды, все так замечательно сложилось.
- Ты наверное думала, что и я молчать стану? - насмешливо спросила я.
Серафима метнула на меня колючий взгляд черных очей. Откинула край одеяла, словно нечаянно толкнула меня ногой, когда вставала с кровати.
В розовой ночной рубашке, которую украшало невероятное множество кружев, оборочек и рюшек, она сейчас была похожа на огромный торт. Очень сердитый торт.
Серафима накинула на себя шелковый халат цвета переспевшей сливы и обернулась ко мне.
- Ты вот молчать не стала, что довольна теперь? Совесть мою тревожишь, все выпытываешь! До печени меня достала! Да, я плохая! Я жадная, бессовестная, циничная ведьма! За это наверное сейчас позором и наказана! Но где теперь деньги нам с тобой брать, когда я голос навсегда потеряла? Он нас кормил между прочим, неплохо кормил. Как я теперь содержать квартиру эту буду? Все эти застолья отменить придется, прислугу рассчитать. А, Амалия Леопольдовна? А, Гастон? Птиц к теплу привык, к зернышкам заморским! - Серафима сорвалась на крик, а затем зарыдала.
Истерические рыдания набирали обороты. Она плакала со вкусом, громко и пафосно. Большое тело бурно сотрясалось, шелк сливового халата потемнел от пролитых слез. Когда рыдания незаметно перешли в хохот, то я решила действовать.
Звонкая пощечина поставила жирную точку в Симиной истерике.
- Сима! Я что-то обязательно придумаю! Мы с тобой здоровы и умны, а это самое главное. У вас тут конец девятнадцатого века! Сколько изобретений еще не родилось в головах гениев! Надо только покопаться в памяти и вспомнить! - мой голос звенел решительностью.
Серафима посмотрела на меня опухшими от слез глазами. В них вспыхнуло любопытство.
- У нас конец девятнадцатого века, а у вас? - в ее тоне сквозила подозрительность.
Я улыбнулась. Все же Серафима непотопляемая. Надо отдать ей должное, соображает очень быстро.
- У нас у всех, конец девятнатцатого века. Ну, что успокоилась?
Продолжение десятой главы.
Я вновь сидела на кровати и перебирала содержимое своей сумки. Старалась смотреть на свои " сокровища" с точки зрения их необходимости в этом мире. Вот например зонтик. Ярко-синий, с желтыми осенними листьями по краю. Вещица конечно нужная, но только здесь не каменный век, зонты уже давно изобретены находчивыми китайцами. Конечно они не придумали еще, что зонтик можно сложить. Зато это хорошо известно мне. Раз! И зонтик большой. Р-раз! И он снова маленький. Повертела я в руках вещицу и отложила в сторону. Можно конечно подумать, можно...
Пальцы нащупали гладкий, металлический прямоугольник с закругленными краями. Откинула крышку, щелкнула колесиком. Язычок пламени вспыхнул ярко и уверенно, словно мне улыбнулся давний друг. Долго и не отрываясь, смотрела на ярко-оранжевое пламя. Вспомнился папа, его большие руки со следами неудачно выведенной татуировки выше большого пальца. Уж он то, точно бы не растерялся в новом для него мире. Я задумалась, пытаясь представить себе, как бы поступил в такой ситуации мой отец. Он всегда укорял меня в мягкости и в том, что плыву в своей жизни по течению. Конечно плыву, я же рыба по гороскопу... Но ведь плыть можно и против течения.