- Анастасия, шубку поплотнее запахни, не ровен час простудишься! Серафима, карнавальную маску забыла! - ее негромкий голос иногда смешивался с возбужденным хохотом Гастона.
В квартире царила неразбериха и суета. Вещи были разбросаны самым причудливым образом. Розовый пеньюар Серафимы почему-то висел на высокой двери в гостиной, а моя шубка нашлась лишь с третьей попытки.
В конечном итоге, мы с Симой, нарядные, благоухающие, и накрашенные моей косметикой, которая так пригодилась сегодня, сидели в новеньком ландо, который напоминал мне карету золушки, и ехали на самый настоящий бал.
Серафиму лихорадило от предвкушения. Она то вдруг, принималась напевать песенки, то резко их обрывала и суетливо напоминала мне правила поведения на балу.
- Так, Настя, ты сильно вперед не рвись, но и в тени не стой. Наша среда обитания - золотая середина! Там больше рыбки можно поймать! Ой, молчу, молчу! - девушка с наигранным испугом прикрыла рот рукой в узкой перчатке. - Ты у нас против жирненькой рыбки, и против самой рыбалки! Придется мне сегодня самой стараться. Не зря же, я такая красивая нынче!
Она довольно хихикнула и стала оправлять сладки на темно-красной юбке. Затем распахнула свою накидку из серой норки и погладила пристегнутую к корсажу брошь с синим сапфиром.
- Ах, мой счастливый талисман со мной, а значит все будет в порядке!
Она ненадолго замолчала. Затем подпрыгнула на месте, словно нарядный мячик.
- Настя, а ты свои четки надела? - в голосе Серафимы чувствовалась скрытая тревога.
Я беспечно пожала плечами.
- Нет, не надела. Они как-то не вписываются в образ Весны!
Серафима закашлялась от возмущения, затопала ногами, грозясь проломить дно нашего ландо. Затем резко открыла дверцу, словно собралась выпрыгивать на ходу.
- Стой, стой! - ее голос звучал так громко, что проезжающие мимо лошади испуганно шарахались в сторону от нашего щегольского, наемного ландо, которое напоминало мне карету.
Извозчик не сразу понял, что от него требуется и остановил своих лошадей только через квартал.
Он вскочил со своего места и полностью открыл дверь.
- Что случилось, сударыня? - голос его, гремел недовольством.
- Поворачивай назад! - сказала, как выплюнула Серафима.
- Как назад? Мы уже почти приехали! Мне заплачено, только за эту дорогу, назад никак поворачивать нельзя! - возмущенно бубнил извозчик.
- Что, бензина слишком много уйдет? - вдруг решила съехидничать я, и тут же прикусила язык, когда на меня удивленно уставились Серафима и упрямый возница.
Я поняла, что сморозила глупость и рассердилась.
- Послушайте, повернуть назад вам все же придется. За весь потраченный бензин..., э-э-э, за лишний пробег, мы вам заплатим!
- Ну, коли заплатите, так поверну! - согласился чернявый извозчик.
Серафима сама лично проверила мое запястье, когда я запыхавшись от бега по этажам, уселась на свое место. Четки плотно обвили мою руку двумя рядами. Под пышными слоями полупрозрачной, зеленой ткани, напоминающей нашу органзу, они были совсем незаметны.
- Ну, вот другое дело! - хмуро пробормотала Серафима. - Удумала ты Настя, в логово магов, без маскировки переться! То, что по твоей вине опоздаем, не страшно. Страшно, что нам пришлось назад возвращаться за твоим оберегом. Не к добру это, не к добру! - ее голос напоминал карканье сердитой вороны.
Она досадливо теребила темно-синие ленты на своей меховой накидке, и задумчиво смотрела в маленькое окошко. И уже за всю дорогу не проронила ни одного слова.
Глава двенадцатая. Маска - рад. Или когда действительно радостно от того, что твое лицо скрывает маска.
Мы конечно опоздали. Но возможно это было и к лучшему. Основная масса приглашенных гостей, уже вовсю веселилась в большом бальном зале дворца. И в нашем опоздании было свое преимущество. Не было толпы народа, которую я так не любила. Не было того напряжения, которое невольно испытываешь, когда на тебя обращает внимание множество незнакомых людей.
Серафима вроде бы тоже успокоилась. Она уже не бубнила себе под нос, что-то о рыжих, безмозглых курицах, у которых совсем нет памяти, и которые своим идиотским склерозом способны накликать беду. На удивление, всегда бойкая и уверенная в себе Серафима, вдруг оробела. Ее руки в тонких перчатках то и дело поправляли складки нарядной, пышной юбки. Нервно теребили сапфировую брошку, то вдруг принимались играть веером.