— Санька! — наконец выговорил Тарас. — Что вы тут делаете?! В Красной Армии разве не дают продуктов? — мальчик говорил тихо, чтобы ребята не всполошились. — Приезжайте днем в село. Дадим хлеба, мяса, крупы…
— Спасибо, Тарас, — узнал Тараса Санька. — Ездить днем нам запрещено. Мы — в тайном отряде. — Он почему-то усмехнулся. — Ты зачем в Ягаль прибыл? Смотри, что меня видел, не проговорись никому… Быстрее, Васька, чего ты медлишь? Скорей! — поторопил Санька товарища.
«Васька. Это же Фальшин! Оля как-то сказывала, что он бежал в лес. И значит, Санька вместе с ним. Вон какой у них тайный отряд», — догадался Тарас.
Мальчик вдруг сорвался с места и побежал вслед всадникам.
— Санька-а! Постой, — смело крикнул Тарас. — Ты — беглец. Возвращайся лучше. Вас все равно поймают и расстреляют. — Эти слова нарочно произнес по-чувашски, чтобы Васька не понял.
Санька остановил коня, товарищу велел скакать дальше; он сумел подчинить себе кулацкого сынка.
— Эх ты, Тарас! Сор тебе в глаз! Ты еще не знаешь, где убьют скорее. Молокосос! Не хотел тебе сказывать. Но раз ты обзываешь меня беглецом, то и я скажу. Твоему брату крышка, капут. Нет больше твоего Румаша. Был и нет. Всей Красной Армии — капут. Чапай тоже капут. Был и нету. Вскоре и вас, камунов…
Санька выкрикнул крепкую матерщину и погнал коня вслед за Васькой.
Тарас сразу так ослабел, что не мог двинуться с места. Вернувшись к костру, он до утра лежал с открытыми глазами.
«Может, Санька и соврал, обозлясь за то, что я его выругал беглецом? Я ведь просто сказал из жалости к нему… Подлый он человек — Санька. Врать мастер. Скорее всего выдумал, что всей Красной Армии капут. Быть не может. Врет».
Тарас решил: как только вернется из ночного, так сразу пойдет домой в Чулзирму. Может, какая весточка пришла…
Длинна осенняя ночь, по и она на исходе. Измученный бессонницей парнишка решил все-таки прилечь и отдохнуть немного, стараясь ни о чем не думать. Нет, оказывается, темная ночь решила Тараса еще удивить.
Тарас, перед тем как уснуть, подбросил в огонь хвороста, пламя вспыхнуло с новой силой. И тут же снова послышался конский топот. Теперь всадник мчался со стороны села. Конь копытами чуть не попал в костер. Седок осадил его. Конь взвился на дыбы: Тарас едва успел отпрянуть в сторону.
В свете костра Тарас увидел вороного коня и всадника в островерхом красноармейском шлеме.
— Илюша! Это же ты?! — чуть не плача от радости, сказал мальчик, еле сдерживая крик, чтобы не разбудить разоспавшихся ребятишек.
— Я, Тараска, я, — закивал головой Илюша. — Айда-ка, отойдем в сторонку. А то твои кавалеристы проснутся, а этого и не надо.
Илюша повернул вороного к лесу. Тарас, сдерживая себя от радостного крика, пошел сзади.
— Ты что, Тарас, часовым остался? Не спишь даже тогда, когда сон самый сладкий, — спросил Илюша, спешившись.
Тарас коротко рассказал ему о налете ночных всадников. Илюша вскипел, услышав имена Васьки и Саньки.
— Эх я дурак, недотепа! — со злостью выругался он. — Не надо было в Ягали отдыхать, а тебя бы разыскивать с вечера! Дураком ты был, Чугунок, дураком и остался.
Тарас поделился с Ильей страшной вестью, что передал ему Санька.
— Может, это и правда, — Тарас решил сказать о своем отчаянье, умолчав о бессонной ночи. — Ведь нет писем от Румаша.
Илья, не стыдясь подростка, тихо выругался, куда хуже, чем Тарас услышал от Саньки.
— Я им покажу «капут»! — погрозил оп кулаком в сторону леса.
Тарас даже удивился, он никогда не видел Илью таким злым и ожесточенным.
Познакомились они в прошлом году во время народного восстания против карателей. Он хорошо запомнил друга Оли и Румаша. Илюша очень изменился с прошлого года. И голос у него стал другим. А когда выкрикивает невесть какие слова, лицо становится совсем черным. II Тарас смотрел на него удивленными и даже испуганными глазами.
Илюша внезапно смолк.
— Прости, Тараска! Мне теперь предстоит воевать с этими шакалами… Ты же мужчина, становишься все взрослей и выше. Смотри-ка, ты мне уже дорос до ушей! — проговорил он, внезапно ласково прижав Тараса к себе.
Тарас почему-то хлюпнул носом.
— Ты же мужчина! — повторил Илюша. — Так вот и слушай, как мужчина. Оле я не сказал, да и Верук еще не знает. Терпеть не могу женских слез. Тебе знать надо! Действительно, дошла печальная весть, но скажу правду.
О судьбе Румаша я ничего не знаю. О Красной Армии, конечно, ты прав, Санька врет. Не вся армия… Чапаев погиб, вместе с ним штаб дивизии и еще много людей. Говорят, никто не мог спастись.
Тарас не заплакал. Он широко раскрыл глаза и смотрел на Илью не мигая. Сказать что-то Илье у пего просто не нашлось ни силы, ни слов… Видя, что мальчик вне себя от горя, заволновался и сам Илюша.
— Бригады Кутякова в Лбищенске не было. Странно лишь то, что нет от Румаша писем. Ведь твой брат не мог быть в штабе Чапаева! — вдруг выкрикнул Илюша, схватив Тараса за ворот рубахи.
— Он был переведен в штаб, в политотдел, — наконец вымолвил Тарас срывающимся голосом. — Он в одном… нз писем… он писал нам об этом… Радовался…
Чугунов чуть не застонал.
Он тут же забыл о Тарасе. Одним прыжком вскочил' на своего вороного копя, и через мгновение Тарас одиноко стоял на опушке.
Совсем рассвело.
Со стороны села показались еще всадники. Около десяти… Ехали они шагом. Усталый Тарас, ко всему безразличный, слышал их разговор.
— Чугунка надо дождаться! — сказал один.
— Чего ждать! Он приказал: через полчаса без всяких трогать! Давайте-ка быстрее в Самлей! — поторопил другой.
Всадники спросили у мальчика, не проезжал ли мимо парень на вороном коне. Тарас все еще не мог вымолвить слова, показал рукой в сторону Самлея.
…Не заходя в Ягаль, никого не предупредив, Тарас бежал домой. Через поле, мимо Кузьминовки, по тому пути, по которому в детстве — себя не помня от страха, мчался его отец.
Тарас бежит, пока хватает силы, передохнет, отдышится и снова бежит. В голове одна мысль:
«Только Оля бы не узнала. Успеть бы!..»
О себе Тарас не думает. Он мужчина! — так сказал Илюша.