– Потому что его не уговоришь потерпеть. Нам он нужен именно такой, как сейчас, – усталый и сытый. Потому что бодрый или голодный ребенок – это шумный ребенок. Придется поить снотворным. А после него дети просыпаются не всегда.
– А, – кивает Вали.
– А ты думал, я как обычная мамашка? Всё в дитя, а сама подстилкой?
Вали вдруг мрачнеет.
– Имей в виду, – жестко говорит он, – ты мне не мама.
– Даже не претендую.
– А кто ты мне теперь?
– Ну… мама твоего брата по отцу. Мачеха, видимо.
Вали передергивает.
– Зови по имени, – советую я, – не ошибешься…
Ночью по городу мечутся лучи прожекторов. Мы спим в очередной развалине, мимо нас с писком мчатся несколько теней.
Штатские. Идиоты, не поверившие эвакуаторам.
Глаза Вали сверкают в темноте, он тянется к автомату.
Я шлепаю его ладонью.
– Пусть их.
Он опускает руку и с усмешкой слушает грохот башмаков вооруженной погони.
– Ты права. Пусть сами себя поубивают.
– Парень, тебя заносит, – замечаю я, укутывая сопящего Фенрира, – нет никакой необходимости их ненавидеть.
Он задыхается от обилия возражений, скакнувших на язык одновременно.
– Но!..
– Их тоже можно понять. Они жили себе и жили, это мы с ними случились. А им, конечно, хочется, чтобы все стало как раньше… Можно пожалеть. Кроме того, ненависть – отличное средство для манипуляции тем, кто ненавидит.
– Мне – их – жалеть?
– Главное, понимать. А там как карта ляжет. Не путаются под ногами – можно и пожалеть. Тем более раз они нас не заметили, то и выдать не могут. А со своей ненавистью… твои выстрелы патруль бы услышал.
Подросток облегченно вздыхает. Этот довод ему понятен. Больше пока не нужно, больше ему не вынести. Кроме Нари, у Вали совсем недавно была еще и мама. Через нее пытались достать меня. Не достали.
На рассвете мы выясняем, что четыре квартала оцеплены. Будь они неладны, эти штатские! До парка, в котором стоит на бетонном пьедестале Камень, – от силы час ходу. Но максимум в полдень надо быть там.
К восьми утра мы с Вали ощупали периметр по всей линии. Он смотрит на меня спокойными доверяющими глазами. Я – проверенный боем командир, хоть и женщина. Он меня признал.
– Может, лучше я Фенрира понесу? – предлагает он. – Ты же лучше меня стреляешь?
– Рискованно. Я привыкла вес распределять. К тому же будет ли он у тебя спокойно сидеть?
Женщина с ребенком и подросток.
Против нас три группы взрослых мужчин, одна прямо перед нами, две по сторонам – но подтянутся при первом же шуме.
Вали проверяет автомат. Я все-таки приматываю Фенрира к себе, проложив между обмоткой и ребенком наш единственный бронежилет. Малыш спрятан в пуленепробиваемой ракушке, одни ноги свисают.
Вали бесшумно отходит налево, за угол.
Поехали.
Группа передо мной вскакивает и в полном составе мчится в сторону улицы. Расчет верен – в руинах города патрулируют одни ополченцы. Идиоты не лучше штатских. Я кручу рычаг, натягиваются наспех протянутые проволоки. В доме одна за другой вылетают рамы окон, патруль палит по верхним этажам. С висящего на соплях балкона падают, как последние дождинки, все три наши гранаты.
Вали выныривает из щели между блоками. Я мчусь за ним следом. Время десять двадцать. Бежать придется, пока будут нести ноги.
Правой, свободной рукой я поливаю из автомата бегущих наперерез мужчин. Еще три шага… Все, мы в проулке. Который, правда, неизвестно куда идет, мы снова с хвостом, но если у них нет поблизости вертолетов, то это неважно. По лицу течет кровь. Задели-таки.
Вали машет рукой и сворачивает вправо, я бросаюсь следом, смахивая кровь, натекающую с брови на правый глаз.
Мы бежим параллельно парку, лучше заранее не показывать, что именно является нашей целью. Там, прямо – музей, набитый всякой магической дребеденью. Но меня интересует не сила. На Камне Тинга женщина может потребовать безопасности для себя и своих детей, и асы клялись следить, чтобы это право не было нарушено.
Пора сворачивать. Я хлопаю Вали по плечу, он лихо тормозит, и вдруг выражение его лица становится другим.
Посреди площадки на уровне второго этажа, заваленной тем, что совсем недавно было торговым центром, стоит и смотрит на нас вооруженный мужчина. Пространство, которое надо преодолеть до бурелома, – бывшего парка, простреливается. Чтобы видеть проулок, откуда мы пришли, мужчине надо сделать всего пару шагов вверх.
Мужчина демонстративно опускает оружие дулом вниз.