— Б-б-боже, — просипел Греналь.
— Идем, — приказал Солерн, кое-как справившись со стучащими зубами. Ореол втянулся в черную фигуру мастера. Ги этого не видел, зато ощущал так же отчетливо, как капли дождя на лице.
Осведомитель говорил о лодочном сарае у Моста Невинных. Солерн хмуро оглядел это сооружение — прямоугольное и длинное, не освещенное ни единым огоньком. Над сараем поднимался темный горб моста, левее был причал для лодок. И ни души кругом…
— Можно поживее? — процедил Николетти. — Меня сейчас стошнит от этой вони.
— Окружаем, — тихо скомандовал Ги. — Греналь, ты к той стене, возьми троих. Вы и вы, по парно к окнам. Остальные — за мной. Мастер…
— Я тут подожду, — ядовито отозвался старик. — Подышу свеженькими миазмами.
Солерн проверил пистолет и вместе с пятью агентами направился к двери. Она была перетянута цепью, на которой висел замок, а рядом с ним — ведьминская бомбочка. Значит, кто-то бунтовщикам платит… или они покупают это вскладчину. По грошу с каждого — как раз на одну и хватит. Ги снял с пояса фляжку и плеснул из нее на бомбочку. Она плюнула синей искрой и лопнула с тихим хлопком. В тот же миг в сарае вспыхнул свет, и Солерн заорал:
— Лечь!
Он первым бросился ничком наземь. Над головой грохнул ружейный залп, засвистели пули. Раздался вопль Греналя, и агенты открыли ответный огонь. Ги поднялся на колено и швырнул в дверь колбу с каким-то зельем. Склянка рванула, как граната. Солерн прикрылся плащом от обломков цепи и дверей, вскочил и с криком "За мной!" ринулся в дымящийся пролом, на ходу выхватив шпагу. Агенты кинулись за ним.
От ружейного приклада в лицо Ги увернулся и огрел нападавшего рукоятью пистолета. Удар пришелся в висок, и человек рухнул, как подкошенный. Следующего бунтовщика Солерн полоснул шпагой по лицу, и тот с воплем шарахнулся, обливаясь кровью — совсем щенок, лет шестнадцати… Дознаватель приложил его пистолетом по затылку и тут же сам вскрикнул от удара палкой по ребрам. Развернувшись, он отбил следующий выпад эфесом и пырнул бунтовщика клинком в живот.
— Сюда! — заорал Греналь. Солерн отшвырнул раненого, бросил разряженный пистолет и помчался на крик. В полутьме мелькали фигуры и лица, чадили лампы на дешевом масле; кругом — вопли, брань, лязг и стук оружия…
Старший дознаватель метнулся наперерез двум бунтовщикам. Одному он врезал эфесом в зубы, а другого сгреб за шиворот, швырнул на колени и приставил шпагу к горлу.
— Стоять! — взревел Солерн. — Не то прирежу ублюдка!
Ублюдок жалобно всхлипнул. Несколько минут — и все было кончено: как и говорил осведомитель, сынок одного из зачинщиков бунта был слишком ценным грузом. Агенты повязали бунтовщиков, и оставшихся на ногах, и раненных; двое слуг короны отправились за повозкой, а Греналь усадил связанного юнца на табурет перед Солерном, чтобы тот приступил к допросу.
— Жан Жильбер, сын Луи Жильбера? — спросил королевский дознаватель; он уже знал, чем все кончится.
— Я вам ничего не скажу! — храбро чирикнул мальчишка — ему было едва ли больше семнадцати.
— Скажешь, скажешь, — пробормотал Ги. — Лучше самому, чем по принуждению.
— Вы не сможете меня принудить!
— Почему?
Сын Луи Жильбера гордо промолчал, вздернув подбородок. На тощей шее нервно подергивался кадык.
— Давно твой отец этим занимается?
Юный бунтовщик сплюнул под ноги Солерну. Греналь занес кулак, но Ги остановил его и велел:
— Приведи мастера.
Мальчишка побелел, но все еще молчал.
— Ты знаешь, кто такой мастер?
— Меня защитили! — пискнул Жильбер. — У вас не выйдет!
— И выйдет, и войдет, — сказал Солерн. — Даже если случилось невероятное, и вам хватило денег на настоящего мастера, который способен потягаться с нашим… Кстати, откуда у вас деньги?
— Ничего я тебе не скажу, урод!
— Скажешь, — меланхолично отвечал дознаватель, — если не одному мастеру, так другому, который допрашивает по старинке. Люди частенько преувеличивают свою стойкость перед болью.
Юнец испуганно уставился на него, но тут же перевел взгляд на Николетти — вместе с мастером в лодочный сарай вошло то самое ощущение, от которого хотелось умереть на месте — старик был сильно не в настроении. Он, конечно, без труда заставил бы всех бунтовщиков бросить оружие — но столько денег Солерну не дали. Начальник со скрипом выделил полсотни золотых на оплату одного допроса.