— Тридцать лет назад за три сотни юаней, во что я категорически отказываюсь верить, Корень Силы продали Прародительнице, — объявил настоятель, оторвавшись от чтения свитков. — Больше упоминаний о нем нет, поэтому можно предположить, что он все еще находится в распоряжении сей прелестной дамы.
Лицо Ли Као сморщилось так, словно он раскусил незрелую хурму.
— Если эта женщина меня увидит, то уже через две секунды прикажет отрубить голову, — кисло произнес он, а потом задумался. — Впрочем, по здравому размышлению, будет чудом, если она меня узнает. Ей не было еще и шестнадцати, когда меня призвали в императорский дворец, а прошло уже целых пятьдесят лет.
— Мастер Ли, вас призывал ко двору сам император? — воскликнул я, широко раскрыв глаза.
— Несколько императоров, но в тот раз это был старый Вен. В беззаботные дни моей юности я однажды продал ему часть горчичной шахты.
Мы удивленно уставились на мудреца.
— Горчичной шахты? — слабо пролепетал настоятель.
— Я тогда поспорил, насколько глупы наши императоры, — объяснил он. — Когда меня призвали ко двору, то я незамедлительно предположил, что буду вознагражден Смертью от Десяти Тысяч Порезов, но императору Вену пришло на ум нечто другое. Достаточно странно, но речь зашла о шелководстве. Какие-то варвары решили узнать секрет шелка, и Сын Неба подумал, что они слишком близко подобрались к правде. «Ли Као, — приказал он, — продай этим псам горчичную шахту!» Самый страшный опыт в моей жизни.
Ли Као повернулся и мелкой трусцой направился к выходу, мы же, как овцы, последовали за ним к монастырю. Я понял, что мастер Ли — обладатель множества талантов, и слушал с воодушевлением.
— Мне пришлось превратить их мозги в масло при помощи сильного вина, и каждое утро я с трудом разлеплял веки и лицезрел рыжебородых варваров, храпящих в лужах рвоты, — пустился в воспоминания мудрец. — У них тела выносливости неимоверной, прямо козлиной, поэтому только спустя полтора месяца я смог убедить их, что шелк добывается из семени белоснежных драконов, обитающих в пещерах, скрытых среди загадочных монгольских ледников. Прежде чем отправиться восвояси с печальными новостями, их предводитель пришел ко мне. Этот человек по имени Прокопий и так выглядел деревенщиной, да и вино не улучшило его внешний вид «О великий и могучий мастер Ли, молю, открой мне Секрет Мудрости!» — заорал он во всю мощь своих легких. Глупая улыбка стекала по этому лицу, словно по влажному листу, залитому акварелью, а глаза его напоминали пару розовых голубиных яиц, нежно подпрыгивающих в тарелочках желтого супа вонтон. К моей великой чести, я и глазом не моргнул. «Возьми большую чашу, — начал я. — Наполни ее равными частями факта, фантазии, истории, мифологии, науки, предрассудка, логики и безумия. Придай смеси темный оттенок горькими слезами, добавь три тысячи лет цивилизации, крикни «Пью до дна!» и выпей все досуха». Прокопий уставился на меня, а потом спросил: «И я стану мудрым?» «Лучше, — ответил я, — ты станешь китайцем».
Ли Као возглавил путь обратно в лечебницу, мы медленно шли вдоль длинного ряда кроватей. Слабость навалилась на плечи мудреца, в ярком солнечном свете его морщинистая кожа казалась почти прозрачной.
Дети Ку-Фу походили на восковые статуи. Олененок Фаня всегда была очень красивой девочкой, но теперь под её гладкой кожей виднелись кости. Она была изысканна, как статуэтка, вырезанная из белого нефрита, холодная, безжизненная. Рядом лежала дочка дровосека по имени Костяной Шлем, девочка не очень красивая, но нежная и любящая. Она уже была достаточно взрослая, чтобы владеть иголкой и ниткой, и даже сшила отцу похоронный наряд, который тот с гордостью носил на каждом празднестве. Теперь же убитый горем родитель одел дочку в сшитое ею платье. Костяной Шлем выглядела невыносимо маленькой и беззащитной в хламиде из голубого шелка в пять раз больше ее, а иероглиф «долголетие», вышитый на одеянии золотыми нитями, сейчас казался злой насмешкой.
Рядом с безвольными руками каждого ребенка родители положила любимые игрушки, а сами молча сидели рядом. Скорбный собачий вой парил над деревней: это неожиданно осиротевшие псы искали своих маленьких хозяев.
Ли Као вздохнул, распрямил плечи и подозвал меня:
— Десятый Бык, я понятия не имею, является ли Корень Силы Великим Корнем Силы. Опыт подсказывает мне, что обычно пользу из подобных вещей можно извлечь, только смешав их с клеем и употребив на починку сандалий, — прошептал он. — Но две вещи я знаю точно. Каждый, кто хочет украсть у Прародительницы что-нибудь ценное, напрашивается на крайне неприятную смерть, а сам я слишком стар, чтобы решать такие вопросы без сильной поддержки. Я принял твои пять тысяч медных монет, ты — мой клиент, а потому решение за тобой.
— Мастер Ли, когда мы выходим? — незамедлительно спросил я и был готов в ту же секунду вылететь из двери, но он посмотрел на меня, криво усмехнувшись.
— Бык, согласно текстам, в таком состоянии дети могут пребывать не один месяц. Самое худшее, что мы можем сделать, это отправиться за корнем уставшими и неподготовленными, — терпеливо объяснил он. — Я собираюсь отдохнуть, а если ты не сможешь заснуть, то, возможно, настоятель будет так добр и расширит твои познания касательно предмета наших поисков. Женьшень — самое интересное и самое ценное растение на земле.
Мудрец зевнул и потянулся.
— Нам придется заглянуть в Пекин, где мы прихватим немного денег. Поэтому встаем с первой стражей.
Ли Као прилег в спальне бонз. Я же еще никогда в жизни не чувствовал себя таким бодрым. Настоятель отвел меня к себе, и я узнал о женьшене так много интересного, что на некоторое время смог забыть о беде.
4. Корень молнии
Ни одно лекарственное растение не вызывает среди ученых столько споров, начал свой рассказ настоятель. Есть выдающиеся лекари, которые клянутся, что оно не более полезно, чем крепкий чай, есть и другие, готовые поставить на кон собственные дома, утверждая, что женьшень крайне эффективен при лечении малокровия, общего истощения, золотухи, желудочно-кишечного катара, а также при нарушениях работы легких, почек, печени, сердца и половых органов. Давным-давно, когда это чудодейственное растение встречалось повсеместно, крестьяне смешивали корень женьшеня с совиными мозгами и черепашьим жиром, а потом размазывали получившуюся массу по голове несчастного, страдающего помрачением рассудка, или добавляли в него истолченные рога марала и полученный раствор использовали для лечения туберкулеза. Профессиональные охотники за женьшенем — самые странные люди на земле, так как для них он не просто растение, а целая религия.
Легенды на этот счёт не скупятся на удивительные подробности. Охотники за женьшенем обращаются к нему как к «чан-дянь Шэню», корню молнии, так как существует поверье, что он появляется только там, где недавно образовавшуюся маленькую гору испепелил огонь Небес. Через триста лет его зеленый сок превращается в белый, и растение обретает душу, после чего способно принимать человеческую форму, но настоящим человеком никогда не станет, ибо женьшень не понимает смысла себялюбия.
Он — воплощенное добро, и с радостью готов пожертвовать собой ради чистых сердцем, в человеческом обличье может выглядеть как мужчина или прекрасная женщина, но чаще всего принимает форму пухлого, загорелого ребенка, с розовыми щеками и смеющимися глазами. Охотники говорят, что когда-то давным-давно злые люди узнали, что ребенка-женьшеня можно поймать, связав красной лентой, и именно поэтому теперь это растение так трудно найти. Оно вынуждено бежать от жестоких людей в недоступные места, и именно по этой причине охота на корень женьшеня стала самым рискованным занятием на земле.
Охотник за женьшенем должен с самого начала показать чистоту своих помыслов, поэтому у него нет оружия. Он носит коническую шляпу, сделанную из березовой коры, башмаки из просмоленной свиной кожи, промасленный передник, защищающий от влаги, и шкуру барсука, притороченную к поясу, на которую охотник садится, если земля слишком мокрая. При себе у него всегда есть маленькие лопатки из кости и два небольших гибких ножа, совершенно бесполезных при самообороне, плюс небольшой запас еды и вина. Поиски заводят этих людей в дикие горы, где остальные не смеют даже ступать. Спутники охотников за женьшенем — тигры и медведи, но сами охотники пуще любых хищников боятся странных созданий, например, крошечных сов, которые зовут храбрецов по имени и уводят их в Леса Забвения, откуда нет возврата. Боятся они и бандитов, что крадутся по тайным тропам, желая убить безоружного охотника и забрать собранные им корни.