Он немного приободрился, допуская то, что такой перепад температуры сохранится на протяжении всего моста, значит, можно смело идти вперёд, не боясь свалиться, если только на пути не встретится дырка, в которую он пролетит, как в открытый люк. Но об этом долго думать ему не пришлось, так как вопрос, крутившийся в голове, интересовал его больше. А где этот перёд?
Он осмотрелся по сторонам, в поисках начала и конца, жест, больше проделанный автоматически от такой мысли, чем осознанный, он ведь знал про чёрную кошку в чёрной комнате и невозможности её там найти. Но одна мысль, которая могла ему с этим помочь, лениво, как улитка, заползла к нему в голову, немного напугав свежестью воспоминаний. Крикни, говорила она.
Он помнил, что пошёл на эхо своего крика, именно так он выбрал направление тогда и крикнул сейчас, желая, лишь, чтобы в этот раз эхо его голоса не сбилось в этой тьме с пути и пробежало бы прежним маршрутом.
Вновь его голос зазвучал в темноте, вновь он удалялся от него, затихая. Он смолкал в одной стороне, будто знал, где выход, и уносился туда. Наверное, так и есть, думал он, напрягаясь в ожидании, когда его голос вновь крикнет. Новая идея пришла ему в голову. В тот раз, когда его голос крикнул, он, наверное, указывал ему и говорил: «Сюда, здесь выход.»
С окончанием этой мысли, затих и его голос, в этот раз без крика. Выдохнув, он выбрал направление и пошёл по тёплой мостовой.
Он шёл, не зная сколько прошло времени, не зная какое преодолел расстояние, он, как-то даже не думал об этом. У него, каким-то образом, получилось ни о чём не думать, просто идти вперёд, слушая бегущую реку, наверное, её голос был приятнее, поэтому он и не слышал своих мыслей. А мост всё не кончался. Он временами подходил к краю, проверяя на месте ли края, обжигающие ступни холодом, и возвращался обратно на центр моста.
Помимо кружащей всюду темноты, он обратил внимание ещё на одну странность, которая происходила уже с ним. Его ноги, не уставая, продолжали нести его вперёд, а его желудок не требовал пищи. И он немного порадовался этому, ведь если он устанет, он сможет сесть или даже лечь (теплота центра моста к этому располагала) и передохнуть, но вот как ему утолить голод, он не знал. Поэтому и шёл, радуясь в душе этим мелочам.
Его длительная ходьба и шум реки вызвали закономерный вопрос о длине моста, и у него появилось сомнение, что под мостом течёт река, скорее уж этот мост переброшен через океан, учитывая, сколько он по нему идёт. В какой-то момент он даже подумал, что великая китайская стена сжалась бы от страха, увидев величие этого моста. Да я бы и сам сжался, думал он, если бы только увидеть его.
Сделав два шага, он остановился, скорчив гримасу отвращения. Два шага назад что-то влажно хлопнуло под его ногами, испачкав чем то мокрым его пятку. Звук был похож на то, что кто-то высморкался, поэтому он и состроил гримасу, представив, что его пятка в чьей-то сопле. Конечно, это была не сопля, но что это, он не знал. Отойдя на холодный участок, он обтёр пятку о край моста, будто идя по тротуару наступил в дерьмо и решил его соскоблить о ближайший бордюр. Это что-то было липким, но он избавился от него, закрепив результат чистки ещё и брючиной, хорошенько потерев о неё пятку. Покончив с этим он вернулся на центр моста.
Он развернулся в ту сторону, откуда шёл. Одно из его чувств здесь было бесполезным, тьма – это козырь, с которым не справятся глаза. Но слепые ведь не слепы, подумал он, пошевелив пальцами на руках, может, и я что-нибудь увижу их способом.
Пришедшая мысль была наивной, но он сел на корточки и пошёл гуськом назад, водя руками по тёплому мосту в поисках места, где что-то хлопнуло. Хоть это расстояние и приравнивалось двум шагам, на корточках оно стало длиннее. Он очень медленно двигался, потому что его руки, ощупывающие мост, не давали никакой картины, как он надеялся. Всё, что они давали – это непонятные команды его страху проснуться. Он не мог понять, что это за мост, из чего он сделан? То, что гладили его ладони и пальцы, было непохоже ни на один из металлов, ни на бетон или кирпич, хотя временами пальцы натыкались и на металл, он цокал по ним ногтем, но его было немного, стоило сместить палец на сантиметр, и цокот пропадал. Поверхность моста не была ровной. Его пальцы временами проваливались в какие-то канавки, и он думал, что, возможно, мост выложен брусчаткой, но ведя пальцем по этим канавкам, он не мог определить форму, так как линия постоянно изгибалась, то продолжаясь, то упираясь в тупик, это была не брусчатка, додумал он.