Мужчины долго молчали. Михаил слышал, как стучит кровь у него в висках, и ему казалось, что он всегда знал, что сам убил своего Славку. Недаром у него долго не выходило из головы, как человек, в которого он выстрелил, медленно погружается в воду. И именно с того дня, Михаил каждый раз делал над собой усилие чтобы выстрелить в цель. Это он стал так называть тех, в кого стрелял - цель. Раньше он думал - враг. И теперь он словно вспомнил, что тоже слышал, как Славка сказал: "Не подведи, родной!" Почему он так сказал? Неужели он почувствовал, что это я стою на посту, и обязательно в него выстрелю? Наконец, Чистяков сказал:
- Так значит, неспроста погибли те, кто был виноват в смерти вашего Славы.
- Но ведь это же я его...
- Вы не знали, что это Слава. На вашем месте мог оказаться кто угодно, а вот те, кто довели парня до такой смерти вполне конкретные люди.
И Чистяков рассказал, о начальнике лагеря майоре Старшове, сержанте Поневе, который был ответственным за барак малолеток, и капитане Уразове, комиссаре лагеря. Кононов слушал, и поражался тому, насколько люди могут потерять человеческий облик, обладая хоть какой-то властью. Старшова отстранили от должности в сорок четвёртом, когда поймали на кражах продуктов для кухни.
- Вы себе не представляете, как улучшилось питание заключённых после того как осудили Старшова, и главного повара Еремчука. Чего они только не подмешивали в баланду, чтобы создавать видимость густоты супа. Это я однажды почувствовал в баланде присутствие лебеды. Лебеда не опасна для жизни, но она совсем не входит в рацион питания заключённых. Сало, которое исправно поставляли на лагерную кухню, Старшов сбывал на рынках Томска.
А история противостояния сержанта Понева и капитана Уразова, достигла своего апогея, когда нашли вашего Славу. Он всплыл уже в Томи, напротив деревни Белобородово. Уразов расстрелял Понева и застрелился сам. Понев был садистом, и забивал зеков до смерти, а Уразов не мог этого доказать.
- Вы сказали Уразов? Я знаю этого капитана, он тоже ленинградец, и мы вместе отмечали снятие блокады. Одно время он жил в нашей казарме, пока не переехал в посёлок.
- И он знал вашу фамилию? - Чистяков внимательно смотрел на Кононова.
- Конечно.
- Теперь я понимаю его срыв, после гибели Славы. Он догадался, что Слава ваш сын, но видимо струсил рассказать вам, что Слава в лагере, и не мог себе этого простить. Когда тело Славы привезли в лагерь на опознание, Уразов выхватил пистолет, и побежал к бараку малолеток, где Понев как раз проводил построение. Он убил его выстрелом в голову. Когда Уразов приставил к виску Понева пистолет, Понев смотрел на него, и не шевелился, а Уразов тянул, и не стрелял, поворачивая дуло пистолета, то в одну, то в другую сторону, приговаривая - "Ну что, страшно? Им тоже было страшно". Наконец он выстрелил, и Понев осел, как мешок. Потом Уразов крикнул - "Вот так умирают мрази!" - и выстрелил себе в рот. Всё это было на моих глазах, я побежал за Уразовым, потому что увидел дикий блеск в его глазах, когда он доставал пистолет из кобуры. Я провозился с трупами Понева и Уразова не меньше двух часов, а когда вернулся в санчасть, тела Славы там уже не было. Людочка видела, что его вынесли охранники из промзоны, а куда унесли неизвестно. Гебисты умеют прятать концы в воду.
- И вы не знаете, где Славку похоронили? - Спросил Кононов.
- Знаю.Там же где хоронили всех ЗК - на кладбище в Белобородово. Там нет отдельных могил, там выкапывали ров, и складывали умерших в ряд, слегка присыпая землёй, пока ров не заполнится. А потом специальная бригада зеков их закапывала окончательно.
- Илья Борисович, почему дверь не заперта? - На пороге стояла та самая женщина, которая встретилась Кононову на мосту через Киргизку. Увидев Михаила, она отпрянула и, закрыв рот ладонью, заплакала.
- Ну вот, видите, те, кто знал вашего Славу, сразу понимают, что вы его отец. - Сказал Чистяков. - Знакомьтесь, это Людмила Васильевна Дёмина, врач хирург из Ленинграда, осуждённая в сорок втором за смерть пациента после операции, которую она сделала, пытаясь его спасти. Этого двадцатилетнего лоботряса прятали от армии в одном из ленинградских санаториев для чиновников. В госпиталь, где служила Люда, его привезли слишком поздно, с диагнозом перитонит. Клиническая картина была яснее ясного, но Люда встала к столу, и попыталась спасти жизнь парня. Он умер через несколько дней. Безутешная мать, засудила Людмилу за смерть сына. И кто знает, может тем самым спасла жизнь ей, и её дочери.
- Вы похожи как две капли воды. - Сказала Людмила Кононову.
Утром Чистяков отвёз Кононова в лагерь, предварительно договорившись с начальством по телефону. Кононов зашёл в барак, нашёл нары, на которых спал его Слава, по номеру, написанному чёрной тушью на столбе - 3457. Потом Людмила водила его по территории, показывая опустевший цех, откуда Слава вывозил в отвал брак; сам отвал, калитка, которая к нему вела, теперь была открыта; они даже нашли Славкину тачку, брошенную у входа в цех; кухню, где кормили подростков; и завершили они свою невесёлую экскурсию в бывшей санчасти.
- Его личное дело пропало. Чистяков выписал справку о Славиной гибели, и когда пришёл в штаб, её некуда было положить - папки с документами ЗК 3457 на месте не оказалось. Илья Борисович искал эти документы, пока не понял, что их просто уничтожили. В штабе говорили, что приходили какие-то запросы из Казани о судьбе Вячеслава Кононова, но так как в лагере он не числился, ни среди живых, ни среди мёртвых, ответ никто писать не стал. - Людмила поднялась. - Пойдёмте в Белобородово. Я часто хожу туда на кладбище, и нашла примерное место, где Славу похоронили.
Едва Кононов подошёл к участку, на который указала Людмила, он понял, что его Славка здесь. "Он же умер, почему я чувствую живое тепло?" - думал Кононов. Он стоял у невысокого холмика над длинным рвом.
- Сколько же их здесь захоронено? - Спросил Кононов Людмилу.
- Несколько тысяч. Когда места не осталось, умерших начали куда-то вывозить. Зеки из похоронной команды рассказывали, что в каждый ров укладывали больше сотни тел, в несколько рядов - один над другим. И что последний ряд совсем неглубоко. Люди умирали часто и неоправданно. Чистяков долго требовал провести проверку лагеря, но от него отмахивались, пока он не привёз в управление баланду с лебедой. Вот тогда-то и сняли Старшова и Еремчука. Лагерные захоронения сорок четвёртого и сорок пятого где-то в другом месте, но там, в разы меньше похороненных, чем здесь в Белобородово.