Кононов присел над братской могилой, в которой лежал его единственный сын. Он задумался о том, что враг, с которым ты воюешь на фронте, гораздо безвредней, чем свой, который охраняет тех, кто оказался в его власти. На фронте оружие есть у обеих противоборствующих сторон, и дело только в том, кто лучше подготовлен к бою. А в таком лагере, где человека низводят по положения бесправного раба, беспомощного и безоружного, где не работают даже нехитрые правила содержания заключённых, тот, у кого оружие - господин и повелитель. Кононов тяжело поднялся и рассказал Людмиле, о чём думал, сидя у могилы сына.
- А я думала, что вы мысленно со Славой разговариваете.
- Мне нечего ему сказать. Он погиб от моей пули, и мне никогда не заслужить его прощения.
Кононов и Людмила возвращались в посёлок через лагерь. Кононов хотел переговорить с его начальником об установке памятника на могиле Славки, но начальник куда-то уехал. Негромко разговаривая, Людмила и Кононов уже подходили к лагерному КПП, когда услышали, что кто-то крикнул - "Миша!" Кононов оглянулся, но ему даже в голову не пришло, что это зовут его, и он продолжил свой путь, но крик повторился.
- Кажется, это зовут вас. - Сказала Людмила. - Кричат из промзоны.
Кононов поспешил на крик, и вдруг резко остановился, когда услышал слова Людмилы: "Господи, да это же Гордецов. Его этапировали сюда всего полгода назад, он проводит демонтаж..." - но Кононов уже не слышал Людмилу. Он наклонился, сжал руками свои колени, и зарыдал в голос.
Михаил открыл глаза, и понял, что лежит на лавке в бывшей санчасти. На лбу у него мокрая тряпка, его мундир на столе, рукав нижней рубахи закатан, и Людмила ставит ему укол. А в дверях стоит Ромка Гордецов, брат его жены. Ромку кто-то отодвигает, и перед Кононовым появляется доктор Чистяков.
- Нус, товарищ генерал, и чего это вы в обморок грохнулись? Хорошо, что на сухом месте, а то бы новенький мундир измахратил.
Не слушая Чистякова, Кононов встал, и сгрёб Ромку в охапку.
Всю ночь Михаил и Рома сидели при свечах в подростковом бараке на Славкиных нарах, пили спирт, и закусывали картошкой, которую сварил Чистяков. Ближе к утру, Людмила принесла им большой чайник с кипятком, две оловянных кружки, целую булку хлеба, и аккуратно нарезанное сало. Она увидела, что бравый генерал и изможденный ЗК спят в обнимку, накрывшись шинелью Кононова.
Возвращался в Ленинград Кононов долго. Сначала он остановился в Казани, чтобы рассказать Рашиду про Славку. Он зашёл и к Катерине, по просьбе Ромки, и навсегда запомнил её остекленевший взгляд, после того, как Михаил сказал, что Роман жив, и всего через месяц вернётся домой. Он не стал ей рассказывать, что её муж провёл почти четыре года в немецком плену, и работал на заводе в Германии. Благодаря тому, что Рому освободили американцы, а не советские войска, его не приравняли к дезертирам изменникам, когда он добровольно вернулся на родину. Хотя через фильтрационный лагерь он всё-таки прошёл, и был направлен на временные принудительные работы по демонтажу оборудования завода боеприпасов, который возвращали из Сибири в Харьков. Добравшись до Москвы, Кононов долго ходил по инстанциям, добиваясь отмены приговора хирургу Дёминой. Как только суд приступил к повторному рассмотрению её дела, дело это развалилось, как карточный домик. Сохранилась карта того парня, который умер после операции, которую сделала Людмила. Никакого криминала в действиях хирурга обнаружено не было, и даже мать парня, отправившая Людмилу в лагерь, спустя годы, принесла ей свои извинения.
Когда Кононов, наконец, сел в поезд Москва - Ленинград, он выбросил из головы всё, кроме последнего разговора с Людмилой на крыльце дома Чистякова.
- Вы замужем? - Неожиданно для себя самого спросил Людмилу Кононов.
- Была. Мой муж умер ещё до войны.
Кононов посмотрел в глаза Людмиле, и сказал всего два слова:
- Я вернусь.
Михаил и Маруся долго решали, что делать с золотом Тамары Ивановны. Маруся хотела сложить в банку из-под варенья и золото, и полотняные мешочки, и вернуть Тамаре. А Михаил хотел просто высыпать и монеты, и кольца в Неву. "Она всё равно давно смирилась с тем, что потеряла свои сокровища" - Говорил Михаил. Сошлись на том, что Маруся сама найдёт Тамару Ивановну, расскажет историю Славки, и вернёт её золото, которое так его подвело.
Эпилог
Весеннее половодье отступило, и Киргизка спокойно несла свои воды в Томь. Любимые плакучие ивы Николая Михайловича Кононова давно отцвели, но он всё равно нарезал по несколько веточек для отца и брата.
- Дедушка, а почему дедушка Слава никогда к нам не выходит? - Пятилетняя Полинка, смотрела на деда, и хлопала глазами. - Ты всегда говоришь, что мы пошли к дедушке Славе, а его тут совсем и нет.
- Он здесь, и даже видит, и слышит нас. Я же тебе рассказывал, что он лежит в другом месте, а погиб здесь.
- В другом месте, это где дедушка Миша и бабушка Люда?
- Нет. Они лежат на новом городском кладбище. А Слава на старом деревенском. А деревня называлась Белобородово.
- Белоболодово... - Повторила Полинка, нахмурила брови, постояла немного, и побежала догонять своих родителей, которые уже поднимались по берегу к дороге, где стояла их машина. А Николай Михайлович смотрел на старый пешеходный мост, стрела которого давно рухнула в воду, и думал о том, что на этом самом месте во время войны был другой мост, по которому проходила узкоколейка, она связывала секретное военное производство с большой землёй. И перед его мысленным взором снова появилось видение - небольшой состав идёт по мосту, сильно сбросив и так малую скорость. Мальчишка, который лежит на крыше последнего вагона, видит на другом берегу часового с винтовкой, и прошептав: "Ну, родной, вся надежда на тебя" - резко подскакивает, и прыгает в воду. Выстрел прогремел как гром и, почувствовав резкую боль в спине, мальчишка пошёл на дно.