- Чего ты спрашиваешь, и спрашиваешь, я тебя не слышу.
- Зачем к тебе Шалава приходила? - Выдохнул Лёнька.
- Кто?
- Да, зечка из женского барака. Она путается с капитаном здешним, вот её Шалавой и прозвали.
Славка не понял, что значит, путается, и пошёл к калитке, потому что солдат махнул рукой, и вскинул винтовку. Славка уже привык, что солдаты держат его под прицелом, пока он сбрасывает в яму бракованные минные корпуса. А вот Лёньку под прицелом никогда не держали. "Это потому, что у него давно срок закончился" - подумал Славка, отвёз свою тачку от ямы, потом они вдвоём с Лёнькой перевернули его тачку, и пошли обратно к зданию цеха. Сегодня брака было много, "Придётся сходить ещё раза два", думал Славка. Но к его удивлению от кучи брака у двери в цех не осталось и следа. Он оглянулся и увидел, что рядом со зданием командования лагеря стоят две трофейные легковушки.
- Генералы приехали. - Равнодушно сказал Лёнька и, развернувшись, пошёл, ставить тачку на место.
- А где брак? - Удивился Славка.
- Его обратно в цех перетаскали, и сложили вместе с хорошей продукцией. Их же не видно просто так, бракованные они или нет. - Лёнька расхохотался, и ушёл. Потом вернулся, и потянул Славку за собой. - Идём, негоже на глазах у больших погонов путаться.
Но Славка стоял на месте, и смотрел в открытые двери цеха. Такого порядка он никогда там не видел. Полы были аккуратно выметены, все лампочки вкручены, затопили все шесть печей, и в цехе было почти жарко, и светло как на улице. Рабочие работали в халатах, а не в телогрейках. "И когда только успели?" - думал Лёнька, глядя, как старый истопник не спеша переходит от печи к печи, и подбрасывает в топки уголь. Всё выглядело так мирно, что Славка разрыдался. И тут его кто-то схватил за руку, и увлёк за собой. Это вернулся Лёнька:
- Ты, чего, обалдел? Они уже цеха обходят.
Славка и Лёнька спрятались за углом, и втихаря подсматривали за тремя высшими офицерами, которые ходили по территории лагеря в одних кителях. С ними даже не было лагерного и заводского начальства. Лёнька словно услышал удивление Славки, и прошептал:
- Вот тот, с орденом, раньше был командиром лагеря. Потом ему звание повысили, и куда-то перевели, но он всегда приезжает с проверяющими.
Гортанные командирские голоса отскакивали эхом от стен зданий, потому что в лагере стояла гробовая тишина. Славка даже слышал, как гудят высоковольтные провода. Когда офицеры зашли в цех, Славка спросил Лёньку:
- А почему так тихо?
- Так всех по баракам разогнали. Даже выгрузку болванок для минных корпусов приостановили, у взрослого барака сегодня выходной.
- Выгрузку болванок? - Удивился Славка. - А что это такое?
- Ну, ты, точно Тормоз! - Лёнька беззвучно расхохотался. - В воскресенье я тебе покажу, что это такое. А сегодня в баланде картошка будет, и вечером молоко дадут. Если конечно проверяющие не уедут.
Ночью Лёнька всё время крутился, и болтал, не давая Славке заснуть. Он снова, и снова спрашивал Славку, зачем к нему приходила Шалава. Наконец, Славке надоел Лёнькин допрос, и он сказал, что Шалава спрашивала, где он жил в Ленинграде, потому что она тоже ленинградка.
- А где ты жил в Ленинграде? - Не унимался Лёнька.
- На Невском. - Соврал Славка. "И зачем Лёньке знать, где я жил на самом деле?" И вдруг Лёнька задал вопрос, над которым Славка долго смеялся:
- А ты царя видел?
- Какого царя?
- Ну, который на лошади. Нам в школе рассказывали, что в Ленинграде есть царь, который сидит на лошади.
Славка, как мог, объяснил Лёньке, что им рассказывали про Медного всадника, памятник царю Петру первому.
- А-а-а-а. - Мечтательно протянул Лёнька, а потом вполне серьёзно спросил:
- А Шалава тебе сказала, где жила в Ленинграде?
- Да сказала, на Петроградской стороне. - Славка снова соврал, потому что Шалава ему не говорила, где жила в Ленинграде, а Лёнька бы всё равно не отстал.
- А это далеко от Невского?
- Далеко.
- И вы в Ленинграде не встречались?
- Лёнька, чего ты пристал? Конечно, не встречались, Ленинград большой.
- Больше Томска?
- Не знаю, я в Томске не был. А почему ты о Шалаве спрашиваешь?
- Да, так, интересно. Зечек не пускают в мужскую половину лагеря, как и зеков на женскую. А Шалава ходит, где хочет.
Наконец Лёнька отстал от Славки и захрапел. А Славке не удалось заснуть до самого подъёма. Он лежал и думал о маме, которую ему напомнила Шалава. И перед его глазами стояла тряпочка прихватка в маминой руке.
В воскресенье Лёнька повёл Славку к железнодорожному цеху. Он находился в низинке, на ровной площадке, и тоже был огорожен колючей проволокой, но как сказал Лёнька, без напряжения. Мальчишки перебежками добрались до какого-то пустого склада, залезли на его крышу, и Славка ахнул. Оказывается, на территории завода была целая железнодорожная станция, только небольшая. Славка с детства любил, гулять с пацанами в районе Московского вокзала, и знал, что такое путевое развитие. На заводской станции тоже было путевое развитие - дополнительные пути, для работы с поездами. Здесь было всё как положено - семафоры и стрелки на путях, и диспетчеры переговаривались по рации, как на Московском вокзале - скороговоркой. Прямо под мальчишками стояла под разгрузкой открытая железнодорожная платформа. Славка смотрел на зеков, которые вручную скидывали на землю куски металла, похожие на разрезанную трубу. "Кажется, это называется цилиндр" - подумал Славка вслух, а Лёнька сказал, что это чугунные чушки, из которых потом на станках вытачивают корпуса для мин. Они лежали на крыше склада, пока не замерзли, потом аккуратно спустились, и пошли в сторону своего барака. Но тут они услышали окрик: "Стой, кто идёт!", и в Славкину спину упёрся штык винтовки часового.