— Она может уйти, — тихо сказал я. — Может, не вы трое, но она может бросить меня.
Честность разорвала мне грудь изнутри, и я почувствовал, как весь этот страх выплескивается наружу и окружает меня. Потому что именно к этому все и сводилось на самом деле. Я прогнал Роуг, когда был ребенком, а потом сделал это снова, когда она вернулась, пытаясь держаться за нее слишком крепко. Другого шанса у меня не будет, это была моя последняя попытка. И если я все испорчу, то никогда себе этого не прощу.
— Я не могу потерять ее, — прошептал я. — И ревность, которую я чувствую, когда вижу вас всех с ней вот так…Я не уверен, что она когда-нибудь пройдет. Поэтому я должен держаться на расстоянии, когда вы все вместе, потому что иначе однажды я могу…
— Ты не сделаешь этого, — сказал он, прежде чем я успела закончить фразу. Я даже не был уверен, что именно я хотел сказать. Что я могу напасть на остальных? Что попытаюсь забрать Роуг? Я уже делал это раньше; эти самые руки наносили удары моим братьям из-за нее. Они также связывали ее в кузове моего грузовика и бесчисленное количество раз запирали ее в моем доме. Я не хотел больше быть тем человеком, человеком, который контролировал своих друзей и не позволял им думать самостоятельно.
— Я хочу быть тем, кого она заслуживает, — произнес я, чувствуя, как во мне сгущается тьма. — Но я боюсь того, как сильно я ее люблю. Это не что-то сладкое или чистое, — это чувство развращает меня до безумия. Нет ничего, чего бы я не сделал для нее, нет такого круга ада, в который я бы не отправился ради нее. Быть злодеем слишком просто, если это позволит мне удержать ее рядом еще хотя бы на день. А теперь, когда она моя, я не могу повернуть назад. Я не могу отдать ее ни тебе, ни кому-либо другому.
— Но ты можешь поделиться ею, — прорычал Рик, и я понял, что он был прав, потому что я уже делал именно это всеми способами, кроме одного. — Ты разделишь ее с тремя грешниками, которые управляют этой извращенной игровой площадкой. — Он посмотрел на раскинувшийся вокруг нас город, и я кивнул, понимая, что это правда до глубины души. — Потому что она — тот идол, которому мы рождены были поклоняться, и пусть наша любовь к ней порочна, но в ней она в безопасности. Эта любовь построена на фундаменте мучений, но именно в ней мы можем найти свой путь к нирване.
Я прокралась под пирс в тени, отбрасываемой деревянными досками, которыми он был выложен, а мои темные волосы развевались на ветру и хлестали по лицу.
Нежные пальцы поймали непокорные пряди и уложили их мне за ухо, Джей-Джей смущенно улыбнулся, а я с трудом сглотнула ком, возникший в горле от его прикосновения.
— Спасибо, — прошептала я, и его щеки покраснели, он пожал плечами, повернулся обратно к воде и зашагал по песку.
— Нам это не сойдет с рук, — прошипел он, и я поняла, что он нервничает из-за всего этого плана. — И я определенно не подхожу для этой работы.
Я усмехнулась, делая несколько шагов вперед, и взяла его за руку, заставив его слегка подпрыгнуть от удивления, когда он посмотрел вниз на место, где наши пальцы переплелись, а я приподнялась на цыпочки, чтобы заговорить ему на ухо.
— Не позволяй другим лезть тебе в голову. Ты самый умный, Джей. Они дразнят тебя только потому, что у них у всех вместо мозгов камни, — заговорщически прошептала я, и он рассмеялся.
— Я все еще думаю, что у меня лучше выходит отвлечение внимания, чем кража, — настаивал он, но я покачала головой, подводя его к краю воды и заходя в нее, пока мы оставались скрытыми под причалом.
— Чушь собачья. Мы с тобой провернем это дело, и за это наши имена навсегда войдут в историю.
Джей-Джей ухмыльнулся, представив это, не отставая от меня, пока до нас доносился голос Маверика с пристани, где тот разговаривал с типом, который продавал прогулки на «бананах», возмущаясь заоблачными ценами на билеты для туристов. Я всегда мечтала прокатиться на такой штуке, но это было слишком дорого, чтобы тратить на это украденные деньги. И после того, как я периодически жаловалась на это в течение нескольких лет, Джей-Джей предложил блестящую идею: просто позаимствовать эту чертову штуку на день. Отсюда и наша текущая позиция, где мы крадемся под причалом.
Когда мы начали распределять, кто что будет делать в этой афере, Рик и Фокс, как и ожидалось, назначили себя ворами, а нам с Джеем предстояло сыграть роль отвлекающего маневра. Снова. Поэтому я решила положить конец их показухе и потребовала, чтобы именно я совершила кражу сегодня, вынудив Джонни Джеймса присоединиться к моему бунту, хотя знала, что ему куда комфортнее, когда они берут на себя главную роль в таких делах. Но меня уже тошнило от их позерства: они вечно хвастались, что им достается самая сложная часть в каждой нашей афере, и я была готова доказать им, что наши достижения сделают их подвиги похожими на собачье дерьмо. Это было поэтично. По крайней мере, станет поэтичным, когда мы это провернем.