Влажная подушечка его языка коснулась моей щеки, и он со вздохом слизнул смесь крови и слез с моего лица, его тело полностью накрыло мое и позволило моей руке найти именно то, что я искала.
Мои пальцы сомкнулись на маленьком кинжале, которым он убил женщину, лежавшую мертвой рядом с нами, и я выхватила его из-за пояса с приливом адреналина.
Он почувствовал, что я сделала, и попытался отпрянуть. Но недостаточно быстро.
— Нет, — выдохнул он, и в его голосе послышались нотки страха.
Я вонзила лезвие ему в бок, один, два, три раза, заставив его взреветь от боли, когда он откинулся назад и свалился с меня. Ощущение его горячей крови подстегнуло меня и пробудило во мне неистовую тьму.
Я резко вдохнула, когда мои легкие, наконец, снова наполнились воздухом, а зрение обострилось, когда кислород наполнил мой мозг.
Я не позволю ему снова сбежать. Он слишком много раз избегал этой участи благодаря везению и случайности, но теперь я была вершителем его судьбы.
Мои губы обнажили зубы, и я набросилась на него, когда он попытался встать, прижав руку к боку, чтобы попытаться удержать кровь в теле, вместо того чтобы она лилась на половицы. Но он не мог исправить того, что было сделано; я нанесла ему слишком большой урон.
Я врезалась в него, мой кулак крепко сжимал оружие, и я целилась ему в горло, но нож полоснул его по груди, когда он отшатнулся назад как раз вовремя, и вместо этого я прочертила кровавую полосу поперек его тела вместо того, чтобы пустить ему кровь, как я хотела.
— Ты гребаная шлюха! — Взревел Шон, ударив меня достаточно сильно, чтобы сбить с ног, и я упала в лужу крови мисс Мейбл, потрясенно ахнув. Ужас сковал меня на секунду, от которой разрывалось сердце, когда теплая кровь пропитала мою одежду, и я предстала перед всей вселенной в образе смерти и горя.
Шон вскочил на ноги прежде, чем я успела опомниться, изрыгая проклятия и крепко зажимая колотые раны на боку, а его ботинок опустился на мое запястье, чтобы заставить меня выронить нож.
Я извернулась под ним, нацелившись ударить ногой по его члену, и заставляя его шагнуть назад, чтобы избежать этого удара, тем самым позволяя себе выдернуть руку из-под его ботинка, хотя я потеряла нож из-за усилий, которые потребовались для этого.
Шон сделал выпад, и я бросилась на него, ударившись о его бок, из-за чего он согнулся пополам, и мы оба снова рухнули на пол.
В конце концов я оказалась на нем сверху и изо всех сил ударила его кулаком в лицо, превратившись в бешеное животное, которое боролось за то, чтобы сохранить преимущество.
Шон зарычал на меня, нанося свой собственный удар по колотой ране на плече и заставляя агонию пронзить всю левую сторону моего тела. Но физическая боль была ничем по сравнению с моим горем по Мейбл, и я просто закричала, когда ударила его снова.
Дверь задребезжала, когда мои мальчики добрались до другой ее стороны, и их крики придали мне сил, когда я ударила Шона в третий раз, прежде чем он сбросил меня с себя и швырнул в сторону кровати.
Я приземлилась на живот, подняла голову и заметила под кроватью пару мужских ботинок, схватив один из них, когда Шон схватив меня за лодыжку и потащил обратно к себе по половицам.
Я перевернулась на спину, целясь свободной ногой ему в лицо, от чего он изо всех сил пытался уклониться, — в его диких глазах горела жажда моей смерти.
Когда мои мальчики снова навалились всем весом на дверь, тяжелый деревянный сундук, который Шон заставил меня поставить перед дверью, немного сдвинулся вперед, звук их голосов, выкрикивающих мое имя, придал мне больше сил, чем они могли себе представить, и мои легкие раздулись от решимости пережить это ради них.
Я замахнулась ботинком, который держала в руке, на Шона, как будто это был чертов боевой топор, и он взвыл, когда тот врезался ему в плечо со всей оставшейся у меня силой.
Он снова набросился на меня, выбив ботинок у меня из рук и нацелив еще один удар в мою сторону, пытаясь снова прижать меня к полу. Я уклонилась от удара, но ему удалось сдвинуть мою вторую ногу в сторону и перенести свой вес на меня, прижав к половицам, в то время как я продолжала брыкаться как дикое существо, останавливая его продвижение.
— Они придут слишком поздно, — насмехался он, решимость горела в его глазах. — Слишком, блядь, поздно и будут чертовски сломлены.
— Роуг! — мое имя сорвалось с их губ, пока они пытались сдвинуть сундук в сторону, и я видела, как их руки протискиваются в образовавшуюся щель, но сундук застрял, зацепившись за вздувшуюся половицу, и не было ни малейшего шанса сдвинуть его ни на дюйм без того, чтобы кто-то в этой комнате сдвинул его.