Я знал на глубинном уровне, что не брошу Роуг ни за что. Я найду способ стать тем мужчиной, который справится с этим. Я сделаю это ради нее. Я сделаю это ради этого еще не рожденного ребенка.
— У нас есть девять месяцев на подготовку, верно? — Спросил я, пытаясь понять, как я собираюсь стать отцом, который будет нужен этому ребенку. Хотя я не был уверен, что какое-то количество времени превратит меня в респектабельного гражданина с хорошей моралью. Агрх.
Я вздрогнул. Я не хотел быть таким. Но я мог бы быть мужчиной, который любил бы своего ребенка каждой частичкой своего сердца, даже если это сердце было запятнано жизнью, полной преступлений.
— Ну, у меня уже больше четырех месяцев, так что осталось около пяти месяцев, — сказала Роуг, и я кивнул, мои легкие сильно сжались. Все в порядке. Со мной все будет в порядке.
Джей-Джей пересел рядом со мной, взял фотографию и провел по ней большим пальцем, прежде чем посмотреть на Роуг. — У него твоя круглость, — сказал он ей, и она фыркнула от смеха, ее глаза наполнились слезами.
— И твоя извилистость, — сказала она, ткнув его пальцем в ребра.
Мы все посмотрели на Рика, который все еще стоял в дверях, как разъяренный призрак, который хотел прийти и преследовать нас, и Джей-Джей предложил ему фотографию.
Он поколебался, прежде чем двинуться вперед, и глаза Роуг оставались прикованными к нему, когда он брал это, его взгляд опустился на маленькое существо, за которое мы все вскоре будем нести ответственность.
— Ну, четыре дерьмовых папаши в сумме должны составлять одного хорошего, верно? — сказал он с легкой ухмылкой на губах, когда посмотрел на Роуг.
— Э-э, три дерьмовых папаши, большое вам спасибо, — сказал Фокс, и мы рассмеялись. — Я был готов к этому всю свою чертову жизнь.
СПУСТЯ НЕСКОЛЬКО МЕСЯЦЕВ ПАНИКИ…
«Mount Everest» от Labrinth гремела в колонках моего клуба, и я танцевал один на сцене под медленный ритм, глубокий синий свет пробегал вокруг меня. Это было одно из моих любимых занятий в мире — позволять музыке проникать в меня, а мои мышцы, отточенные каждым движением, были настолько привычны, что мне больше не нужно было об этом думать.
Мое тело работало в такт музыке, мои бедра сексуально двигались, прежде чем я провел большим пальцем по рубашке и расстегнул пуговицы под одобрительные возгласы. Но я больше никогда не раздевался полностью. Я пришел сюда потанцевать, но теперь, когда я собирался стать отцом, я решил, что лучше приберечь свой член только для глаз моей девочки. И парни могли поглазеть на меня всякий раз, когда хотели, чтобы им напомнили о том, каким красивым был мой член по сравнению с их.
Я закончил танец сальто вперед и заносом колена, что привело толпу в неистовство. Оказалось, мне даже не нужно было приглашать Джонни младшего, чтобы заработать сотни долларов чаевых.
Я заметил в толпе своего отца, вернее Тома Коллинза, примостившегося у стойки бара, и мою чертову маму, которая тоже была рядом с ним, хлопала и подбадривала меня. И ладно, это было чертовски приятно, тепло разливалось по моей груди от их энтузиазма, но было немного неловко, когда какая-то женщина кричала во всю глотку: — Я умру счастливой, если смогу просто пососать твои яйца, Джонни Джеймс! — и это было слышно всем, когда она перекрикивала музыку. Однако им, казалось, было все равно, и я думаю, что мне это в некотором роде нравилось в моих родителях, даже если иногда они смущающе поддерживали мою работу.
Гван держался стойко ради моей мамы, и когда он пришел ко мне на прошлой неделе и спросил, может ли он сделать ей предложение, я чуть не потерял самообладание, когда обнял его. Он действительно был хорошим парнем, и я никогда не видел свою маму такой счастливой, как с ним, так как я мог сказать «нет»? Я даже не так сильно ненавидел его имя в эти дни, особенно потому, что я больше не называл его так. Я называл его папой, и черт возьми, это все еще вызывало у меня головокружение. В первый раз, когда я сказал это ему в лицо, он расплакался, и я попытался притвориться, что назвал его Брэдом, потому что Гван было таким ужасным гребаным именем, и ему нужно было подходящее. Но, в конце концов, я принял свою новообретенную любовь к нему.
Я направился за кулисы, где Лайла и Ди раскрашивали блестками свое тело для следующего совместного выступления. Они умоляли меня позволить им поставить что-нибудь для них двоих, и это было одно из лучших решений, которые я когда-либо принимал для этого бизнеса. Их талант проявился на той сцене, и я был более чем рад, что в будущем они придумают больше танцев.